Балет

Нижинский — Павлова Гала

Концерт называется «Нижинский — Павлова гала», по именам двух самых мифологизированных балетных персонажей. Эти две жизни были прожиты ярко и почти одновременно. Однако почти не пересеклись: оба начали в Мариинском театре, оба вспыхнули в первых «Русских сезонах», но дальше пошли каждый своей дорогой. Гениальная Павлова первой сделала балет шоу-бизнесом и первой начала шлепать балетный ширпотреб, не то что третьесортный, а вообще не поддающийся никакой сортировке. Если хорошенько тряхнуть эту ветку истории, то на конце зазвенит Анастасия Волочкова. Гениальный безумец Нижинский первым сделал «современный балет»: искусство, принципиально не желающее быть «красивым», «понятным», вообще «нравиться», некомфортное, играющее по наивысшим ставкам и бьющее наповал. Это не ветка истории — это провод под напряжением. Дотроньтесь — и на конце шарахнет высоковольтным Уильямом Форсайтом.

Мягко говоря, два очень разных человека. Два совершенно разных типа искусства. Но в народное балетное бессознательное Павлова и Нижинский отложились почти как супруги (так Петра Первого многие считают мужем Екатерины Второй). Как и следовало ожидать, программа концерта набита мусором. Достаточно упомянуть «Шехеразаду», блескучую подделку под балет начала XX века. Словом, единственное, что в этом концерте интересно, — так это хедлайнеры. Вернее, хедлайнер. Их не двое, как логично предположить. Не «павлова» и «нижинский». А только Ульяна Лопаткина.

Выглядит как дешевый намек. Однако это не так. Не совсем так. Тем более что быть «Анной Павловой наших дней», как я уже сказала, это совсем не комплимент. Дело в том, что Анна Павлова — действительно роль Ульяны Лопаткиной. В буквальном смысле. Она танцевала ее еще на выпускном концерте в школе. Миниатюра называется «Павлова и Чекетти», разыгрывает вечную тему Пигмалиона и Галатеи. Только здесь Галатея кутается в шаль и тянет ноги в battements tendu, Пигмалион престарелый и с тростью (но не чтобы опираться cамому, а чтобы лупить учеников по ногам), и никакой эротики: номер, не забудьте, в репертуаре школы. Сочинил миниатюру немецкий хореограф Джон Ноймайер — страшный фанат всех русских балетных 1910-х, коллекционирует артефакты этой эпохи и кое-что откладывает вот в тексты. Вообще, он зануда и педант («искусство больших тем», знаете ли), но «Павлова и Чекетти» — легчайшее зефирное пирожное. Откуда в этом хореографе такая легкость, слегка жеманная печаль, эти тона сепии? Думаю, Ноймайер просто не старался: мол, миниатюра, чего уж, набросал левой ногой.

У Ульяны Лопаткиной тогда были круглые детские щеки, кудряшки на висках и пластика еще никому не известной гениальной художницы: застенчивая и ошеломляющая одновременно. Когда я это вспоминаю, я чувствую себя ужасно старой, настолько теперь все другое. Я тогда и представить не могла, что про Ульяну Лопаткину, лучшую русскую балерину конца XX века, будут писать в газетах злую правду, просоленную горчайшим разочарованием. А уже пишут. Она танцует вторую половину обычного балетного срока. Она по-прежнему танцует «Павлову». Увы, если на этом концерте она окажется не плоха (плохо она не танцует), но — обычна, какой стала в последние годы: как фотография самой себя, с подписью и датой. Ей этого не простят. Павловой, например, не прощали. Это не жестоко. Это просто нечестно. Непременно идите на концерт. Смотрите Лопаткину. Она та, кого вы любили.