Участники
17
Специальные предложения
Место проведения
“Рождение Сталина” - премьера 2019 года Александринского театра - спектакль, обреченный на обсуждение.
Провокационная, по-прежнему животрепещущая тема о роли личности в истории и о самой личности. Для Валерия Фокина вопрос о том, кем же был Сталин не стоит - тиран, деспот, безжалостный убийца. Таков Иосиф Сталин в исполнении Пётра Семака. Именно его - холодного, мертвого и отрешенного - видит зритель в финале. Но что скрывается в прошлом «отца народов», какой – человек, превратившийся в идола?
В оформлении спектакля практически не используются столь любимые современными режиссерами спецэффекты и компьютерные технологии. В лаконичных декорациях можно усмотреть отсылку к наивной живописи Пиросмани, когда идея главенствует над исполнением. Действие разворачивается в трехстенных мобильных декорациях, напоминающих кукольные домики: вот церковь при семинарии, а вот конспиративная квартира. И такими же кукольными, почти картонными выглядят соратники и товарищи Сосо - запертые в коробочке марионетки, оживающие по велению кукловода. И нет у зрителя сомнения в том, кто именно дергает за ниточки.
Иосиф Джугашвили в исполнении Владимира Кошевого - средоточие жизни, сгусток энергии и эмоций, волной накрывающий зрительный зал. Ему словно тесно в уютном свете керосиновой лампы и не хватает воздуха в кругу друзей. Всегда особняком, всегда отчужденно - его герой единственный выходит за рамки почти романтического единства своих революционных друзей. Какими несерьезными кажутся совершенные ими преступления, и только внутренний монолог Иосифа Джугашвили возвращает им кровавую убедительность.
Владимиру удалось с блеском реализовать невероятно сложную задумку режиссера: провести зрителя по пути духовного перерождения, опьяненного революционными идеями юноши, верного друга и вдохновенного поэта, превратившегося в бессердечное и безжалостное чудовище, в Молоха, пожирающего все, что было ему когда-то дорого.
Кульминацией этой душевной трансформации является встреча в камере, которую с успехом можно назвать аллегорией чистилища: умершая, исстрадавшаяся душа встречает высшую силу, низвергшую её в ад, лишив надежды на спасение. Не случайно Сталин навещает заключенного Джугашвили на каталке для перевозки трупов - он давно мертв, но всесилен. Его диалог сродни с Иосифом сродни извращенному воскрешению Лазаря: когда к жизни возвращается только телесная оболочка, лишенная божественной искры любви и сострадания. Мужчина в кителе спокоен и отрешен, со слабым любопытством энтомолога он наблюдает за болезненными судорогами испуганного, раздавленного и почти побежденного Сосо. Как только из вот этого заморыша “вылупился” целый я? Неспешная, размеренная речь, так не похожая на харизматичные выступления молодого Иосифа. И холодная сила наполняющая, поднимающая обессиленную плоть с пола. Почти невозможно уловить момент, когда могильный холод достигает сердца Сосо: Иосиф Джугашвили навсегда останется в камере, покинет её уже Вождь.
Гнетущий гул машинерии, поднимающей из оркестровой ямы каменного истукана. Как страшно это вознесение, но еще страшнее непроизвольный, почти инстинктивный зрительский порыв зааплодировать.
Спектакль затянут. Быстро понимаешь, что хочет сказать режиссер. Как Сталин становится ассом в лицемерии, манипуляции и кровожадности. Финал порадовал и не статуей Колосса, а аплодисментами. Я хотела, чтобы публика начала аплодировать вместе с фонограммой, но русская публика зажата и очень консервативна. А нужно было, чтобы аплодисменты накрыли весь зал, как накрыл культ личности всю страну.
Спектакль особенно полезен молодому поколению, до 35.
Продают места, с которых ничего не видно, к сожалению посмотреть спектакль не удалось.
Открытие сезона было отдано на откуп Александринскому театру и новому спектаклю Валерия Фокина "Рождение Сталина".
С самого начало создается впечатление, что зрители рассматривают старые фотокарточки, на которых изображены виды и жители Тифлиса. Тесная комната: компания собралась за столом, поднимаются бокалы и звучит гитара. Старая улица: городовой тащит мимо зевак воришку. Весенние холмы: зажиточному горожанину революционеры угрожают вздернуть на суку его восьмилетнего сына. Небольшая церковь: Иосиф Джугашвили преклонив колени читает молитву вместе с другими семинаристами.
Начиная с какой фотокарточки, с какого момента Иосиф, Сосо, Коба, перестал быть одним из революционеров и родился образ единственного и неповторимого товарища Сталина? На протяжении двух часов зритель наблюдает за терзаниями молодого человека. Страх оказаться быть преданным, упустить момент измены, гложет Иосифа. Слышен внутренний голос главного героя, который разъедает его изнутри, пока он нервно меряет сцену шагами. Проведена красивая аналогия с Николаем Ставрогиным, но, в отличии от героя Достоевского, в конце никакого раскаяния, никакого переосмысления, невозможности принятия греха. Джугашвили, породив вокруг себя бесов, сам же потом от них избавляется, планомерно уничтожая.
Владимир Кошевой в роли Иосифа, на протяжении всего действия наводящий ужас не только на терроризируемые им окрестности, но и на собственную свиту, в сцене встречи со Сталиным играет неуверенного в себе, почти сломленного молодого человека. Режиссер дает время зрителю принять те изменения, которые произошли с молодым революционером. В самом конце над сценой возвышается огромная статуя товарища Сталина, которая, кстати, так и не была окончательно поднята.
Тиран рождается в сознании эпохи
От чехарды величия и зла.
И на задворках подбирая крохи,
Осколки времени и мусор бытия,
Мостит дороги равенством и братством,
Кладет в основу общее добро.
Но побеждает злобное коварство
Сапожника простое ремесло.
Эпоха мнется, выбирая бога,
Уничтожая и рождая власть:
И мы стоим у самого порога,
Где шаг наверх поможет ниже пасть
Семья грузин, лишенная достатка,
Иосиф юный в церкви меж икон
С сухой рукой и голосочком сладким,
В начале жизни меж горийских крон
Платформы двигались, архаики цитатка
И узнаваемый до боли реализм
С Курой на задниках....
Как в «Бесах», только кратко
На сцене зарождался терроризм
И преступая нравы и законы,
Играя жизнями в плену страстей своих,
Тиран рождался и трещали троны,
Границы рушились морали первых лиц
Тела друзей, что шли с ним на погибель
И морг на сцене, уходящий в зал,
На сцене троица: Иосиф, Сталин, Идол
Начало, Середина и Финал
