Новый фильм Мудиссона "Вместе" исполнен в на редкость неприятном жанре - это даже не антиутопия, но насмешка над ней, хмыканье в шведские пшеничные усы, свальный смех и грех. Всласть проанализировав современность на примере неловких взаимоотношений малых дев в захолустных городках ("Покажи мне любовь"), Мудиссон обратился к семидесятым, к теме быстрого и недалекого бегства от реальности.
Стокгольм и ноябрь 1975-го. Слегка побитая мужем жена хватает детей и переезжает на ПМЖ к брату, который обитает по соседству в коммуне под названием Tillsammans. В коммуне - остановка.
Tillsammans ("Вместе") - не ад, не рай, но некое чистилище-вместилище; общество грязных тарелок с ограниченной ответственностью. Там радуются утренней смерти Франко, как Баширов - Толик в "Черной розе" - сталинскому успению. Становятся лесбиянками по политическим соображениям. Не бреют подмышек. Скандалят. Лезут под юбку под предлогом медитации. Уступают соседям на ночь собственных жен. Без тени Баркова у Лукаса Мудиссона, понятно, тоже не обходится: смотр гениталий занимает тут вполне законное место. Все эти безобразия происходят под песню группы Nazareth "Love Hurts", а также под песню группы ABBA "SOS". В общем, все как обычно: всякая контркультура приводит в первую очередь к контрцивилизации.
Но привезенные дети ходят с плакатами "Мы хотим мяса", им странно
носить девичьи сандалии, они желают получать подарки к Рождеству и играть в запрещенные военные игрушки. И даже всегда доступный стакан красного им этого не заменит. (Коммунары и сами постепенно начинают сходить с ума: феминистки красят губы, мужчины-всепрощенцы гонят нервных подруг ко всем чертям и т.д.)
В этом фильме есть прекрасная маленькая актриса по имени Эмма Самуэльсон, она играет мятежную девочку Эву, ту, что объясняет смысл коммуны единственно правильным образом: мы просто носим уродливую одежду и слушаем плохую музыку. "Вместе" - это непринципиальная (в смысле - никаких пародий, никаких ироний, просто схожи темы) смесь "Идиотов" фон Триера и "Китаянки" Годара с вкраплениями неопасной социальности: без кающегося пьяницы-сантехника, бьющегося лбом о стену душевой, тут, конечно, никак. Взамен формалистской лихости Годара и стратегической похабщины Триера, Мудиссон встает на позиции усредненного человеческого разума: все вокруг смешно, а человеческие взаимоотношения куда как милы и трогательны. Неудивительно, что с такими воззрениями он заканчивает свою глупую историю столь же глупой футбольной беготней по первому рыхлому снегу. Мяч да любовь, а все проблемы тогда - как об шведскую стенку горох.