Фильм

Сиротский Бруклин

Как похорошел Нью-Йорк при Эдварде Нортоне

Конец 1950-х, Нью-Йорк. Лайонел (Эдвард Нортон), одинокий мужчина с синдромом Туретта и феноменальной памятью, работает в захудалом детективном агентстве Фрэнка Минны (Брюс Уиллис). Однажды Минна впутывается в какое‑то крупное дело, получает пулю в живот и истекает кровью на руках Лайонела, который теперь пытается выяснить, что же это было за дело. Следы выводят к большим деньгам и большой коррупции; сыщик знакомится с привлекательной афроамериканской активисткой (Гугу Мбата-Роу), душевным джазменом (Майкл Кеннет Уилльямс), осведомленным инженером-идеалистом (Уиллем Дефо), а также великим и ужасным чиновником Мозесом Рэндольфом, единолично контролирующим все городское строительство (Алек Болдуин).

Брюса Уиллиса, если что, убивают примерно на десятой минуте. Он, впрочем, еще пару раз мелькает в видениях главного героя: Фрэнк Минна, этакий положительный Феджин, был фигурой отца для Лайонела и трех его товарищей, которых он подобрал в сиротском приюте и сделал своими помощниками. В романе Джонатана Литэма «Сиротский Бруклин», бестселлере конца 90-х, тема сиротского братства была центральной, но здесь она быстро уходит на второй план, и двое из трех партнеров Лайонела (третьего играет убедительный, как всегда, Бобби Каннавале) вообще теряются где‑то на полях этого размашистого фильма.

Эдвард Нортон, второй раз пробующий силы в режиссуре после довольно странной комической мелодрамы «Сохраняя веру» (2000), книгу вообще радикально переписал. Действие, в частности, перенеслось в 50-е, и откуда ни возьмись выросла зловещая фигура Мозеса Рэндольфа, списанного с реального человека по имени Роберт Мозес, фактически построившего современный Нью-Йорк и оставившего противоречивую, скажем так, память о себе. Местами Алек Болдуин по привычке — и с режиссерской подачи, конечно — пародирует Трампа, но также он подменяет здесь Ноа Кросса, могущественного злодея из «Китайского квартала», фильма, тень которого самым очевидным образом (пусть в географическом смысле это и бессмыслица) простирается над «Бруклином».

Это очень стилизованный, иногда даже манерный неонуар: злые улицы, прокуренные бары, печальные мужчины в федорах, дамочка в беде, прячущиеся в тенях громилы, циничные всезнайки-репортеры, джаз в кадре и за кадром, паутина тайн и разнонаправленных интересов, через которую с большим трудом продираются и герой, и зритель. Когда становится совсем грустно, начинает, как соседская собака под утро, тихонько подвывать Том Йорк — скорее, по правде говоря, выбивая из атмосферы, чем ее создавая.

Впрочем, сказать, что текстуры, цвета, звуки, слова фильма не приносят удовольствия, было бы нечестно. Почти всю дорогу это очень качественное, в высшей степени комфортное зрелище. Нервные тики и скабрезные скороговорки героя легко могли бы превратить «Бруклин» в эксплуатационный балаган, но Нортон — артист не только техничный, но и умный, и внутренний надлом Лайонела, его экзистенциальное сиротство уверенно перевешивают внешнюю эксцентричность. Можно, в общем, проглотить даже то, что 50-летний актер явно лет на десять, а то и двадцать старше своего персонажа (которого он честно хотел сыграть с 1999 года).

Бытует мнение, что фильм — решительно провалившийся, к слову, в американском прокате — безбожно затянут. И действительно, Нортон демонстративно никуда не торопится: есть, допустим, сцена, где герои исполняют от начала до конца довольно скучный медленный танец. Лайонел не прочь пожевать сопли, режиссер склонен лишний раз полюбоваться Бруклинским мостом, а сценарист (все тот же Нортон) не слишком уверенно контролирует некоторые линии, например любовную.

Однако солидный хронометраж и размеренный темп — проблема здесь не то чтобы фатальная. Фильму больше вредит, если уж на то пошло, чрезмерная политическая благонадежность автора: трудно снимать (и смотреть) детектив, когда с самого начала про всех персонажей понятно, кто хороший, кто плохой, и остается лишь выяснить детали. К тому же для нуара тут просто неприличное количество хороших, а лекции по урбанистике, которые они читают друг другу, регулярно превращаются в митинг (иногда буквально). С другой стороны, вспомнить, что капитализм — зло, всегда полезно, и даже в пресной нравоучительной части «Бруклина» есть забавные мысли: например, что если одной рукой ты будешь строить парки, то другой ты можешь строить хоть концлагеря, и тебя все равно будут носить на руках.