Фильм

Хрусталев, машину!

Монументальное великое кинополотно, сотканное из мельчайших, но однозначно осознанных лоскутов - персонажей, их одежды, привычек, моторики, пластики, лексики, из детальнейшего воссоздания быта, интерьеров, экстерьеров.
Подобный кошмарному сну, который не дает возможности очнуться и прекратить чудовищно частую смену образов и сцен, этот фильм не дает времени перевести дух и осознать видеоряд. Сюрреалистическая и невыносимо балаганная первая треть фильма больше похожа на видео-коллаж образов московской сталинской эпохи, что собственно и делает фильм художественным больше, чем "человеческим".
Каждая (каждая!) сцена пахнет! Каждая (каждая!) сцена ощутима! Снег - ощутим, мокрый снег под колесами ЗИЛа - ощутим, высокие потолки, широкие лестницы, коммунальные квартиры, бараки - ощутимы.
Это всё есть невероятный киноязык, язык фантастической силы и умения.
Да, в этом фильме мало "человека", судьбы и рока, да, этот фильм не пронзителен, да, этот фильм в первую очередь - фильм киноязыка и метода. Это не "Утомленные солнцем", которые как раз полны человеком, роком, судьбой, пронзительностью и болью.
Откровенно говоря, этот фильм правильнее будет назвать колоссальным синематическим коллажем из образов, судеб и поворотов конца московской сталинской эпохи. Коллажем непревзойденным в своей сложности и массивности, тонкости, проработанности и глубине.

Сейчас тем, кто относит себя к так называемому поколению "Pepsi", трудно объяснить
о жизни в СССР эпохи великого и ужасного И.В.Сталина. Вот и приходится молодым мастерам типа Валерия Тодоровского снимать свой взгляд на "то время" для молодых.
Если отбросить из фильма "Стиляги" всю праздничную музыкальную мишуру, то
останется суровая реальность. Эта реальность настолько сурова, что вызывает ужас,
отвращение, негодование, удивление и даже рвотную реакцию.
В СССР 1950-х действительно можно было попасть из князей в грязь и обратно.
Можно было унижать и оскорблять окружающих, жалуясь на свою тяжелую жизнь.
Фильм изобилует острыми политическими цитатами (Один американец засунул в жопу палец) и матерными восклицаниями. Если вы решились это смотреть, то смотрите
исключительно с научной, а не с эстетической точки зрения.
"Хрусталёв, машину!" - это как выгребная яма. Он наполнен дерьмом и сильно воняет, но он существует. Можно как угодно относится к нему, но это - наша реальность. Увы.

Данная кинокартина не имеет никакого отношения к попытке Алексея Юрьевича снять фильм "страшнее всех своих предидущих". Дело в том, что таким вот весьма жестоким способом Алексей Герман "расправился" с изуверским временем, когда "подслушивали стены, недалеко от болтавни и сплетни до измены". Отобразив свои воспоминания в непрерывном потоке коммунальной жизни, Алексей Герман страрается как бы отрезать своё прошлое, пережитое, от настоящего, дабы вычеркнуть это из памяти навсегда.

Я очень люблю кино. Кино должно наполнять,облагораживать, нести любовь, подавать надежду как и всякое исскуство. Я пыталась понять фильмы Германа, но после картины "Хрусталев, машину" мне было реально просто до тошноты плохо, удар по душе. Зачем показывать дерьмо как оно выглядит, как пахнет и т.д. с такой жестокой реалестичностью - для этого есть жанр документального кино - он переплюнет этот худож.реализм.По-моему Герман очень ненавидит коммунистический строй и все что связано с ним.

Трагифарс. Авторское кино. Алексей Герман снимал его 7 лет. В 1998 году Герман закончил этот фильм по сценарию, написанному совместно с женой, Светланой Кармалитой. Лента была представлена на конкурсном показе Международного кинофестиваля в Каннах, где с треском провалилась. На российских фестивалях фильм и режиссёр были удостоены высших наград (потому что про коммунистов и потому что плохо). Герман расссказывает в своём фильме историю репрессии генерала медицинской службы Кленского Юрия Георгиевича, используя новый кинематографический язык авторского кино. В кадре царит атмосфера советской коммуналки, где постоянно что-нибудь происходит. Доминирует полилог, когда говорят все одновременно на разные темы. Сюжетных линий много и они постоянно пересекаются, путаются между собой и часто обрываются, увядают. Пространство фильма тесно заставлено разнообразными вещами, животными и людьми. Люди в кадре поют, читают скороговорки, дерутся, стоят в очередях, плюются и матерятся. Люди звереют и жаждут крови ("органы разберутся, и это будут не только евреи"). Можно провести параллели с творчеством Хармса и Киры Муратовой. Чёрные автомобили перемежаются с чёрными воронами. А на даче умирает Сталин и Берия сторожит его покой.
Смотреть фильм трудно. Но если привыкнуть к германовскому киноязыку и следить только за главной сюжетной линией, то фильм покажется простым.
В любом случае, это эксперимент. Который не совсем удался.
О фильме сказано много и по-разному. В том числе и самим Германом, страдающим от непонимания. Во всяком случае, режиссёр продолжать эксперимент не решился.