Она — гордая юная девица Валери Чипзик (Тоту), приехавшая в Нью-Йорк без гроша в кармане и в промежутках между бесконечными кинопробами (на которых она представляется то как Грета Гарбонски, то как За-За Шульц) метущая манхэттенские улицы за десять долларов в день. Он — вечно подающий надежды сценарист Джек (Теру), который преклоняется перед Уильямом Берроузом и стариком Хэмом и заранее готов к неудаче со своим первым коммерческим сценарием. Она создает ему всевозможные социально-бытовые проблемы, а он в конце концов с точностью до буквы списывает свой сценарий с ее жизни. В итоге все кончается как нельзя лучше. Хеппи-эндом.

Сын иерусалимского мэра Амос Коллек, вот уже десять лет кряду (начиная с подложного сиквела кенрасселовской «Шлюхи») кормящий публику историями женщин трудной судьбы, на сей раз окончательно заигрался. И даже сменив свою музу, варикозного ангела Анну Томпсон, на в высшей степени монмартрскую Одри Тоту, он не в состоянии вызвать иных чувств, кроме граничащего с брезгливостью сожаления. Сколько бы ни пыталась недавняя Амели повторить на экране классические трюки обеих Хепберн — Одри и Кэтрин — в своем якобы неподготовленном экспромте, сколько бы ни тужился Теру, изображая муки весьма прилично оплачиваемого творчества, — все не так, все не в кассу. Даже перманентный самоплагиатор Вуди Аллен кажется в своих попытках обозреть одноэтажный Манхэттен куда более прозорливым и человечным. И лучшей рецензией на всю эту червивую и залежалую добродетель все равно останутся беспощадные, как приговор расстрельной команды, слова поэта: «У вас лица, как гороховый суп; у вас мысли, как промасленная бумага; у вас мечты, как выстиранные пододеяльники; у вас мир, как противогаз».