Фильм Зеленая кобра

Херцог из тех режиссеров, оценкам фильмографии которых на imdb верить никогда нельзя. Он неуловим и странен, и снимает всякий раз разное кино. Одни фильмы привлекают верных поклонников, другие их же отпугивают. Посмотрел на верхние строчки и понял, если бы я судил режиссера по этим лентам, я бы дальше этого топа смотреть ничего не стал. «Агирре» неплохое кино, конечно, но это не та лента, что в моем случае заставила бы зацепиться за имя режиссера. «Уроки тьмы», которые я посмотрел недавно, больше похожи на какую-то ученическую пафосную короткометражку по заказу Гринписа. Нет, правда, словно ее снимал второкурсник ВГИКа, дорвавшийся до возможности использовать своих любимых композиторов и красивые фразы применительно к красивым кадрам. Это, что ли, лучшая работа мастера? Умрите, американские киноманы. «Дитеру хочется летать» вообще вызвала недоумение. Герой, да, сбежал из плена, долго бродил, выжил. Где-то я это уже видел – в «Полях смерти», конечно. Дитер прекрасный человек, мужественный, но кино, простите, для бойскаутов какое-то. Лучший момент – с медведем, плетущимся в ожидании человеческой падали по пятам – боюсь придумал сам Херцог. Или же скорее это случай ложной памяти, приключившийся с оголодавшим сходящим с ума летчиком. Самое интересное начинается с «Фицкарральдо». Причем, если сам фильм такой из себя притчевый, эффектный, снятый буквально чтобы нравиться, там есть чудесный финал, после которого сложно не произвести переоценку уже просмотренных лент режиссера. По большому счету, если бы не Фицкарральдо с оперой на корабле, гордо возвращающимся после поражения, не «Носферату», не странная история Каспара Хаузера, еще более странно поставленная Херцогом, не стал бы я больше ничего у него смотреть.

И вот «Кобра верде», по замечанию фанатов режиссера, не самое сильное кино, даже слабое. И хорошо, что не оставили мне никаких надежд: когда ничего не ждешь от фильма, он всегда удивляет. «Кобра верде» если не лучшее кино из херцоговского сборника похождений разных аванюристов в дикие миры, то уж точно самое витальное. Может быть, это и усталая работа, но стоит десятка энергичных лент других режиссеров. Ее мощь оказывает гипнотическое воздействие, ничем не объяснимое с точки зрения сюжета, кстати. Каким образом Херцог добивается магии кино, монтируя, казалось бы, классически, без экспрессионистских приемов, не знаю. Триер, кажется, очень метко назвал современное клиповое лихорадочное кино – «кино с учащенным пульсом». «Кобра верде» это кино-кит. Его дыхание завораживает. Кит, которого выбросило на берег. Огромная живая рыба-млекопитающее, которая когда даже подыхает, величественнее всех колибри и карасей. В ее глазах страх, ужас, покорность, смиренная воля. Но главное – гордость. По-моему, одно из характерных черт херцоговских героев – это их гордость. Это не воля, не ее триумф и трагедия, а настоящая неломающаяся человеческая гордость или гордость за человека. И Херцога, и того же Триера легко обвинить в мизантропии очень странного свойства. В лучших фильмах Триера женщины-«золотые сердца» сталкиваются с людской массой, им больно жить «среди людей», они слишком святы, режиссер словно нарочно делает их чересчур прекрасными, по контрасту с копошащейся вокруг них толпой. Триеру недостаточно нормального человека с его положительными и отрицательными чертами характерами, с плюсами и минусами, с умением совершать подвиги и способными в то же время на подлость. Он кристаллизует лучшее в человеке, и кидает это хрупкое создание в людское сообщество, которое из ревности ли, почему-либо еще, с радостью топчет его. Херцог в этом смысле еще более последователен. Его тоже больше интересует отдельный человек, и человек не нормальный. Но его герои, будучи не такими однозначно положительными, все равно восхищают и потрясают, а люди, что люди, массовка, которая, при всей зачарованности Херцога дикими племенами, массовкой и остается. Бродячие артисты только и ждут кнута, когда придет сверхчеловек и будет их резать, будет ими править, будет их истреблять. При этом такая манера совершенно не вызывает протеста. Потому что Херцог не носится со своим героем как с писаной торбой. И не изучает столкновение его с цивилизацией или диким дивным новым миром. Мне кажется, он хочет распознать то главное, что делает этих героев героями, хотя они остаются при этом мерзавцами, эгоистами и подонками. И да, по-моему, это гордость. Я когда еще смотрел брессоновскую «Кроткую» задумался над тем, почему героиня Достоевская «очень гордая была». Как-то не скажешь, что гордый человек может быть кротким. А потом понял, что ведь не будь у девушки еще и гордости, она стала бы бессловесным животным, вызывающим не сострадание, а жалость пополам с омерзением.

Вот лиши человека гордости, и если он не станет Богом, то превратится в животное. Христос не был ни кротким (до Гефсиманского сада), ни гордым. Но куда нам до Христа. Герои Херцога – это гордые люди. Даже когда устали, потерпели поражение, были биты, выглядят смешными. Это те, которые если пройдут канатоходцами по ницшевскому канату и упадут, нелепо кувыркаясь, на площадь, не дойдя каких-то пару шагов до того, чтобы стать сверхчеловеками, и тушами будут больше похоже на забитого гарпунами Моби Дика. Но скорее всего встанут, отряхнуться, и гордо отправятся дальше. Херцога, конечно, очень справедливо можно ругать за его пренебрежение маленькими человечками (там, где он не пренебрегает, как в «Строшеке», его сострадание к ним перемалывает их в труху хлеще, чем гоголевское). Но не отметить его самозабвенную любовь к Человеку вообще, который звучит гордо и прочее, невозможно. Это гиганты, титаны духа, которым место в доцивилизованном Золотом веке, и которые, парадокс, оказываются средь обычного человеческого сообщества такими же шутами-некстати, как триеровские «золотые сердца». Их поражение стоит побед сотен героев, и оно никогда не означает собственно поражения. Намедни посмотрел «Маккейба и миссис Миллер» (McCabe & Mrs. Miller, 1971) Роберта Олтмана, и хотя фильмы совершенно разные, очень показательна разница в поражении героя американского режиссера и немецкого. Олтман вообще снял очень неприятное кино, где всюду кажется не люди, а тараканы, мельтешат, воняют, заняты мизерными убогими своими делишками. И герой им под стать, он умирает как подранок, не вызывая ни жалости, ни злорадства. Просто сандалей задавили мокрицу, простите. Кобра Верде, бандит и сукин сын, который убивает, занимается работорговлей, живет с чернокожей саранчой вокруг него (хотя правду сказать, даже люди, эти африканские племена, у Херцога замечательные и волшебные какие-то, загадочные, и сам Кобра Верда скорее удивляется им, уважает, хотя, как властелин и «полковник Курц» полагает себя вправе бить их как хищник травоядных) – и терпит поражение, но он прекрасен в этом поражении и в своем бесстрастном стремлении подняться. Как подбитая акула в лодке, убившая десятки моряков исключительно вследствии своей природы, смотрит на мучителей без злобы, а равнодушно и снисходительно. Издыхаю, да, но я, сукины вы сыны, акула, а вы все мальки.

Африканский антураж, в котором Клаусу Кински самое, казалось, место. Он порывист и бесстрашен. Африка завораживает совей животностью, дикостью, ритуальностью. Советую посмотреть всем не ровно дышащим к этому материку. Философская канва фильма ничуть не напрягает, только придает ему некоторое очарование.

Возвращение Херцога и Кински на американский континент, пусть и не в столь яростной и мощной форме, а большая часть фильма разворачивается и вовсе в Африке. Судьба бандита Кобра Верде (Клаус Кински), или «Зеленая Кобра», как можно перевести его кличку, довольно извилиста. Начинал он в качестве рабочего на рудниках, но после недостойного с ним обхождения, взбунтовался, убил охранника и подался в лихие люди. Именно в этом амплуа он сталкивается с местным землевладельцем Октавиу Коутинью (Хосе Льюгой), который нанимает его к себе телохранителем и надсмотрщиком. Но вероломный негодяй соблазняет дочку плантатора, на что тот немедленно реагирует, отправляя его с заведомо смертельной экспедицией в Западную Африку, дабы добыть новых рабов. Однако бандит умудряется не только выжить, попав к жестоким аборигенам, но и устроить там целое поселение под собственным руководством, свергнув законную власть местного правителя.

Последний фильм, в котором Херцог снимает актера, однажды отозвавшегося о нем, как о дерьмовом режиссере, сделав поправку, что остальные – еще хуже. Но не это обидело Вернера Херцога настолько, что он пообещал больше не работать с Клаусом Кински. Режиссер признался, что это были худшие съемки, которые выпадали на его нелегкую долю (а Херцог любому даст фору в точном знании значения термина «нелегкие съемки»). С самого первого дня съемок актер устраивал тяжелейшие скандалы, которые не мог выдерживать даже такой укротитель дикой природы, как Херцог. Из-за террора, что устроил Кински на съемках, режиссера покинул его верный оператор Томас Маух, который смог пережить даже путешествие с «Фицкарральдо». Поэтому фильм заканчивали уже с Виктором Ружичкой, невероятно крепким как физически, так и эмоционально, человеком.

Однако и это не помогло и режиссер жаловался, что фильм не получился потому, что Кински привнес в него то, чего там быть не должно – этакие элементы спагетти-вестерна, героя одного из них Клаус периодически включал на съемках и было проще оставить отснятый материал, чем спорить с актером. Сложности были еще и климатического плана – порой было просто невозможно снимать из-за жары. Довольно мало порядка было и в плане работы с местными жителями, которых привлекали к съемкам тысячами. Не говоря уж о том, что инфраструктура страны не позволяла снимать быстрыми темпами и нельзя было навязать собственные требования – все могло закончиться просто тем, что белых людей банально бы перебили.

Фильм действительно не получился. У него нет ощущения целостности. Он разваливается даже не на пару-тройку крупных актов, а на несколько довольно пунктурно связанных между собой самостоятельных сцен, каждая из которых обладает собственной темой, темпом и атмосферой. Периодически фильм вообще превращается в хронологию изучения безумия Кобра Верда на фоне пляшущих диких людей в боевой окраске. Естественно ни о каких художественных особенностях или достижениях на ниве актерской игры, говорить не приходится – яростные и мощные роли Кински уже, увы, к тому времени отыграл, да и признался потом, что фильм его вымотал окончательно, поэтому решение Херцога больше с ним не работать, воспринял нормально, учитывая, что тот отказался снимать фильм по сценарию, который Клаус только что написал.

Впрочем, говорить о какой-то ненависти или вражде между актером и режиссером нельзя – странная дружба, если так можно назвать их отношения, подразумевала под собой и столь негативные эмоции, однако, они вместе с тех пор больше и не работали. Что же касается «Кобра Верде», то фильм прошел мимо славы и почета. Виной тому как уже указанные причины, так и тот факт, что он умудряется так и не сформулировать собственную позицию. Это не исторический фильм, не критика колониальной политики. Да, в некоторой степени, это исследование некоторых особенностей жизни племен Западной Африки, но без акцента на каких-то бытовых моментах или культурных вехах. В результате так и получается, что фильм получился про то, как герой Клауса Кински сходит с ума на Черном континенте.

-Ты не боишься умереть?
- я никогда не пробовал.

"Это будет стоить вам денег, господа и дамы, нужно дать мне много денег, если хотите, чтобы я спел вам балладу о Франциску Мануэле. О бандите, Кобра Верде, самым бедном из всех бедных. Хозяине рабов, человеке, который становится вице-королем. Самом одиноким из всех одиноких".

Главный герой, Франциску Мануэл да Сильва (Клаус Кински), человек, изначально работавший на рудниках в Бразилии, но после конфликта с работодателем убивает последнего и становится на путь преступлений. Теперь он бандит - Кобра Верде. У него есть своя гордость, своя справедливость и свое видение мира. "Почему у тебя нет обуви? Почему ты ходишь босым?" -"Мне не нужна обувь". "Почему у тебя нет лошади?" -"Мне никогда не будет нужна лошадь. Я не дворянин. Но я надеюсь, что когда-нибудь я смогу улететь с цветами в другие миры". Имя его идет впереди него. Волею случая он устраивается к сахарному мегамагнату надсмотрщиком рабов на плантациях тростника. Соблазняет и делает беременными трех его дочерей, чем сильно нервирует их отца. Производитель сахара хочет его убить, но ему предлагают идею лучше - отправить Кобру в западную Африку, в Дагомею, с которой у них давно прекратился траффик работорговли. Зная, что местный вождь убивает всех белых, они отправляли его на верную смерть. Но он выжил, наладил поставку рабов и устроил государственный переворот.
Он сильный, свободный ("одна моя нога должна быть в океане"), гордый, безжалостный и властный человек. Он идет своим путем и преследует только ему понятные цели. Он одиночка. Ему везде приходится занимать роли, которые его прельщают новизной и деньгами, но вскоре забирают его свободу. Тогда он снова смотрит в сторону моря. Кински здесь на своем месте. У него хорошо получилось отобразить независимого человека в абсолютно зависимой ситуации.
Хорошо показаны обряды и ритуалы африканцев. В фильме снималось реальное племя с реальным королем. Примечательно, чернокожие не имели права, по своим каким-то внутренним вуду законам, убивать белого. Что делать, раз надо? Они вымазывали его лицо черной краской и спокойно рубили голову. Черепа бережно сохранялись, черепа белых людей шли на посуду, а местные черепушки пускали на декор. И с этими людьми он наладил бизнес. Фильм о человеке с босыми ногами, который может все.
Смотреть рекомендую