Фильм

Агирре, гнев Божий

Середина 16-го века. На поиски неизвестного, но столь желанного Эльдорадо отправляется экспедиция испанских конкистадоров во главе с Писсаро (Алехандро Репуллес). При помощи местных проводников группа тяжеловооруженных и снаряженных рыцарей продирается сквозь джунгли, совершенно для этого неприспособленные, да еще и кишащие зловредными и кровожадными индейцами, что норовят напасть на любой отряд, хоть немного отставший от общей группы. После того, как один из таких отрядов, под руководством конкистадора Педро де Урсуа (Руй Герра) попадает сначала в засаду, а потом и в тупик, решение вернуться к общей группе вызывает у нескольких рыцарей, в числе которых и Лопе де Агирре (Клаус Кински), недовольство, они довольно шустро свергают де Урсуа, а заодно и власть испанского короля, и собственнолично отправляются в безумный и обреченный на смерть поход в самую пасть, что так гостеприимно распахивают перед ними губительные джунгли.

Первый фильм Вернера Херцога, в котором он попытался повернуться своим нешироким лицом к широкому зрителю. То есть те документальные и не очень фильмы, что снимал он до этого, были явно рассчитаны на подготовленного зрителя узкого круга, готового к сложностям схематичных структур, пунктирных сюжетов и неожиданных эмоций. Но, как и любой честный с самим собой артист, Херцог хотел донести свое творчество до большого количества людей и успех "Агирре" ставил в прямую зависимость его будущее - будет ли он снимать и дальше картины, вроде "Знаков жизни" или в его распоряжение будут попадать большие бюджеты. Все, впрочем, оказалось не так просто - фильм попал в очень узкий прокат и практически не пользовался спросом. В основном потому, что снимался за счет финансирования телевизионным каналом, который получил права пустить ленту в эфир в тот же день, когда он попадал и на экраны кинотеатров. Однако, "Агирре" очень хорошо пошел во Франции, где поставил какие-то безумные рекорды по продолжительности показа в одном кинотеатре и, как результат, привлек к себе внимание более широкой кинематографической общественности.

По сути сам Лопе де Агирре, сыгранный Клаусом Кински, из всех безумных персонажей, что наводняют фильмы немецкого режиссера, является весомым претендентом на звание главного безумца. По крайней мере именно у него хватает безумия бросить одновременно вызов короне, обществу и природе, за что он и оказывается не просто уничтожен, а сброшен на самое дно безумия. На самом деле эта атмосфера угрозы и постоянной опасности пропитывает весь фильм с самого начала. Построенный по структуре приключенческого фильма, "Агирре" порой прерывается очень статичными сценами, режиссер больше фокусируется на окружающей природе, а герои утягивают зрителя в какой-то параллельный сюрреалистический мир, полный опасностей и галлюцинаций, в результате чем ближе к концу фильма пробираешься, тем все менее и менее понятно, происходит ли все это по настоящему или все уже давно убиты. По крайней мере сцены, связанные с жизнью и смертью постепенно теряют свои очертания реальности.

Вообще, природа, в том числе и джунгли, в фильмах Херцога играют зачастую более главную роль, чем любая из звезд, появляющаяся на экране. Камера уделяет ей больше внимания, чем даже столь пропитанное яростью, болью и безумием лицо Клауса Кински, с которым в этом отношении мало кто может состязаться. Природа в фильмах Херцога - это не декорация, ее построить нельзя, поэтому он затаскивает группу в самые жуткие дебри и делает какие-то сумасшедшие вещи, например, выстраивает на дереве настоящий корабль, как это произошло на съемках этого фильма. Более того, природа для Херцога - это отправная точка, вокруг которой зачастую и выстраиваются сюжеты, истории и весь сценарий целиком.

Снимали фильм полтора месяца в Перу с привлечением сотен местных индейцев. Причем довольно быстро лагерь съемочной группы затопило и приходилось жить и снимать прямо с плотов, стараясь держать их так, чтоб они не попадали в кадр. Бюджет у картины был, как уже говорилось, крохотный, причем треть из него составлял гонорар Кински, поэтому материала было отснято ужасающе мало и весь он вошел в фильм. Группа состояла из нескольких преданных людей, которые готовы были голодать (режиссер даже продавал личные вещи, чтобы купить провиант) и работать в одной и той же одежде. Но результат получился, конечно, потрясающий. Ни один приключенческий фильм с бешеным бюджетом не может даже на процент воспроизвести ту аутентичность, мощь и энергетику амазонских джунглей, которая попала в кадр немецкого режиссера.

Ну и Кински, конечно, добавляет в фильм большую долю безумия, но за это пришлось платить, причем не только деньгами. То, что он должен играть роль Агирре Херцог понял как только закончил писать сценарий, да и сам актер весьма быстро согласился. Он пришел в дикий от этого восторг, чего уж там, и из состояния дикости не выходил практически весь съемочный процесс. Он чуть не зарубил одного актера мечом, ударив его по голове, расстрелял из ружья палатку, в которой выпивали статисты, только чудом никого не убив. Он закатывал истерики по любому поводу, визжал и бросался инвентарем, психовал при виде москитов, грозился всех поубивать и Вернера Херцога, ни как режиссера, ни как человека, вообще ни во что не ставил. Однажды он пригрозил даже уехать со съемок, на что режиссер ему спокойно возразил, что он не проедет и мили, как у него в затылке будет сидеть несколько пуль, а после этого он пустит последнюю пулю себе в голову. Самое интересное, что Херцог совершенно не шутил. Только он мог совладать с таким тяжелым актером, и только этот актер мог сыграть так Агирре, как было нужно.

По выходу фильма в прокат, критики и рецензенты тут же нашли, да и находят до сих пор, в фигуре Агирре проблески того безумного гения жестокости, каким был Гитлер. Что ж, это разумная плата за то, чтобы быть немецким режиссером и как только кто-то в Германии снимает фильм про авторитарную демоническую личность, мало кто находит в себе силы сдержаться и не сравнить его с лидером Третьего Рейха. Но, зная характер, интересы и образ мышления Херцога не сложно догадаться, что аллюзия, безусловно, есть, но не больше, чем в рекламе средства против насекомых от которых, как грустно шутит сам режиссер, всего один шаг к истреблению народов. А может и не шутит?

"Мы видим стрелы, потому что боимся их"
Середина шестнадцатого века, испанские конкистадоры, отрядом общей численностью 2500 человек, состоящим из солдат и перуанских индейцев, отправляются в долину реки Амазонки на поиски загадочной страны Эльдорадо. Перебравшись через Анды, командующий походом Гонсало Писсаро принимает решение отправить вперед экспедицию для разведки, сам же с войском остается ждать посланников. Отобрав лучших воинов, включая спутницу командира экспедиции, дочь его помощника и священника, чтобы нести слово Божие, он снабжает их плотами и отправляет на поиски волшебной страны, дав им срок в две недели.
В первый же день, сплавляясь по бурному потоку, один из плотов попадает в воронку и не может из нее выбраться. Предпринимаются попытки к их спасению, которые забирают много времени. Агирре, помощник командующего экспедиции, предлагает их убить и продолжить путь. С его мнением не соглашаются. Ночью солдаты застрявшего плота были застрелены при загадочных обстоятельствах. Командующий, Педро де Урсуа, принимает решение вернуться в основной лагерь. Агирре поднимает бунт, ранит, пленит и смещает командира, выдвигая на пост командующего, дворянина Фернандо де Гусмана, недальновидного толстяка, любящего две вещи - поесть и деньги, назначая его королем всех захваченных земель. Путешествие продолжается. По сути, экспедицией с самого начала за счет внутренней силы и авторитета командует Агирре. Он, Дон Лопе де Агирре (Клаус Кински), прихрамывающий сгорбившийся калека с безумным проницательным взглядом, наделенный целеустремленностью и безжалостностью, жаждущий славы человек. Нет преград на пути его тщеславия. "Я великий предатель, и хуже меня нет..." "... Если я, Агирре, захочу, что бы птицы упали замертво с деревьев, то они упадут. Я гнев Божий. Земля, по которой я иду, будет дрожать подо мной..." Постоянные нападки индейцев, болезни и отсутствие провианта подрывают моральный дух в отряде. "Эта экспедиция проклята.."-говорит один из солдат, и Агирре тут же отрубает ему голову, сохраняя тем самым дисциплину. Единственное средство выжить - это идти вперед, держась середины реки, куда не долетают стрелы индейцев. Солдаты считают каждое зернышко своего пайка, пока командир наслаждается достойной пищей. После он таинственным образом погибает. Агирре казнит предыдущего командира и берет все под свой контроль.
- мы видим лишь голод, страх и смерть. Мы теряем солдат, но врага мы не видим... Похоже, Эльдорадо - это всего лишь иллюзия.- говорит священник.
- если мы даже отступим, придут другие, их будет ждать успех. А мы потерпим поражение. Даже если на этой земле есть только вода и деревья, мы завоюем ее, и тем кто, последует за нами, останется лишь пустыня. Эти люди жаждут богатства, золота, но дело даже не в этом. Сила и власть. Я их презираю за это.- говорит Агирре.
Он теряет весь отряд и свою дочь. Последним кадром смотрит на чистое небо глазами обреченного безумца и возглашает в пустоту - " Я гнев Божий. Кто пойдет со мной?"
Герой Кински полон манией величия, он безумец, Изначально понимающий, что ведет людей на верную смерть. И идет до конца. Режиссер проводит параллель с великими полководцами-тиранами мира сего, где идеи важнее цели. Кински великолепен, он, конечно, совсем не испанец, но его игра столь правдоподобна, что заставляет поверить в него, как в героя. В начале фильма довольно долго показывают бурный поток мутной воды. Можно много чего в это вложить. Съемка ведется, если можно так сказать, присутственная. Растворения в кадре нет, вы как бы наблюдаете из-за соседнего дерева. И еще, примечательный факт стратегии испанской армии. Когда на отряд в очередной ряд напали, был отдан приказ раздеть негра. Его выпускали вперед, для устрашения индейцев, и поскольку непонятно, куда стрелять, те бегают, как черти, то испанцы палят куда ни попадя, пугая звуком выстрела врага. Срабатывало.
Смотреть рекомендую.

Так как Херцог режиссёр не наёмный, а вполне самодостаточный, фильм получился внежанровый, авторский. И поэтому начало фильма кажется чересчур растянутым: некоторые операторские планы слишком длины, а действие по-сюжету монотонно. Но потом к манере автора привыкаешь, и уже понятно, что это никакая не авантюрно-приключенческая работа вроде "Апокалипсиса" или "Романа с камнем". Конечно искомый поход "на Эльдорадо" можно назвать приключением, но показывает он в итоге муку, страх, и неуверенность участников экспедиции, и что говорить, совершеннейшую её непродуманность. Настроение это хорошо передаётся и зрителю, особенно со второй половины фильмы. Ощущение чего-то зловещего и фатального накатывает, как от какой-нибудь "Ведьмы из Блэр". Но конечно режиссёр не ударялся в этакую триллерно-ужасную ипостась, хотя концовка фильма и мрачновата. Но совершенно по иному, как раз по-авторски.

Один из первых фильмов Херцога, в котором как нигде ощущается его мощный и буйный талант.
Смутные, но глубокие отпечатки на сетчатке глаза полотно это оставило еще на излете детства, когда посмотрел - хоть и не сначала - по какому-то из полуподпольных еще кабельных каналов. Сюжет, герои в большинстве своем отступили в тень, но жило до следующего просмотра спустя лет семь увесистое, глубоко отпечатавшееся вещественное впечатление. На фоне такого любые детали отступают, не столь важны. Вновь посмотрев "Агирре", впечатление это просто обновил, ни на йоту его не изменив.
Впечатление это можно попробоать излить набором слов: рыцарская средневековая Европа железа в джунглях, передовая, титульная для своей эпохи цивилизация вязнущая в остающихся и до наших дней предельной глушью лесах. Вот только в фильме все это, конечно, глубже – за счет, глубинных контрастов, которые глухо и мощно играют благодаря режиссерской сдержанности; Херцог в подавляющем большинстве случаев будто и не замечает сверхколоритный материал, на котором делает фильм.
О том, что хотел сказать режиссер, всяк может говорить много и все что угодно, нельзя только это объяснить, назвав пару тем титульных. "Агирре" - это просторное богатое полотно, поле для рассуждений огромное, широкое, бесформенное. В этом отношении он глубок, как Амазонка, дремуч, как леса по ее берегам. Озвучивать смыслы - смысла нет, куда ни ступишь - всюду прав, вот только зачем объяснять, если фильм только что все это уже сказал сам - так, что вслух уже не повторишь?
А слова сами собой во фразы складываются: "гордыня, сила, крах, запад, цивилизация". Это только первые, а так их гораздо больше - тасуй как карты и складывай в любом порядке. Сплошные трюизмы. (Вот кстати почему мне так дорого чисто художественное, эстетическое впечатление, проверенное временем). Так вот фильм сам говорит с тобой, да - непосредственно: когда же Агирре свой горячечный монолог прямо в камеру глядя говорит или еще кто-то со зрителями напрямую общается, ощущение от этого - топорщащейся подсказки, просто неуклюжей театральности. Фильм повествует об обыденности, при всех костюмах духа костюмированности напрочь нет, нет голливудских кадров, прыжков из-за экрана, которых по привычке ждешь, когда искать вздернутого индейской веревкой солдата, замыкавшего шествие, возвращается предпоследний и шагает, неуверенно окликая кусты, а за кадром напряжение по всем голливудским канонам нагоняет резкий свист какой-то птицы. Никто внезапно не выскочит, и никаких сценок из "рядового Райана" при штурме деревни индейской не будет, покажут бестолковую пальбу, да следующие уже события фиксируя скользнет камера случайно по нескольким трупам. А пусть даже и замрет - бесхитростно, в документальной манере фиксируя. Так вот театральные монологи на этом фоне глядятся искусственно - гораздо сильнее и правдивее говорит струящаяся над вспышками и порывами героев музыка, лишенная начала и конца.
Не удержусь от констатации собственного производства, сложу свою комбинацию из трюизмов. [Как бы мы ни хотели изменить систему, в которой существуем, элементами которой являемся, мы не в состоянии выйти за ее пределы, а значит - любые изменения, что бы мы по этому поводу не вообразили и что бы нам ввиду окружающих изменений не показалось, носят лишь косметический характер. Все достижения – самоутешение, иллюзия.
"Давно ли ты ступал ногой на твердую землю, способную выдержать твой вес?" говорит Агирре жирному новопровозглашенному королю, объявляющему земли по обеим берегам реки, влекущей их плот, своей собственностью] Ну, вот, даже цитату в подтверждение привел - не сдержался.
Редкий по богатству смыслов, по мощности подземных своих течений фильм - сочится и смыслами, и живыми, чувственными ощущениями творящегося на экране. Мощный, буйный талант Вернера Херцога в союзе с буйностью же Клауса Кински.

Феномен лидерства, кратология, историческая справедливость и психические расстройства - темы больше пригодные для монографии по психологии, нежели для исторического романа. Однако именно эти проблемы здоровенными плитами ложатся в основу одного из лучших фильмов 70-х "Агирра, гнев божий" - исторической драмы о приключениях контролируемого хаоса, контроль над которым воплощен в групповом шизопортрете сильных мира сего.

Занимательное путешествие в недры человеческого психоза начинается со сцены умопомрачительного спуска с одной из гор Андийских Кордильеров испанского отряда завоевателей и прочих приличных людей. Цель отряда - мифическое "Эльдорадо", миф ищут под командованием Гонзало Писарро, который в один прекрасный момент решает остановиться и отправить вперед к неизвестному поисковую группу под предводительством Педро де Урсуа, в помощники к которому прикрепляется Лопе де Агирре, который Гнев Божий, которому всю это компанию соискателей удастся в жерлах своей незаурядной личности перемолоть и отпустить, кого в ад, кого в рай, но, кажется, первое.

Градус умопомрачительности, заданный первой сценой, к слову, дальше остается на значительном уровне, чтобы в самом конце прокипеть. Снято все действие в натуральных джунглях, сплавляются актеры по реке на натуральных плотах, натурально попадают в водоворот и капля мутной воды выглядит очень натурально на камере, при чем задолго до Эммануэля Любецки и его дитяти. Игра Кински завораживает и ловишь себя на мысли, что такого персонажа ещё не видел до этого нигде. Образ католической церкви, выданный рассказчиком священиком, слихвой заменят тонны журналов "атеист". А большей уникальности всему действу создает неспешный, сравнимый с ползаньем по выжженной пустыне нарратив, выбранный Герцогом для того, чтобы без каких-либо сверхэмоцией подвести нас к финальной сцене.

Чтобы оценить всю важность рассматриваемой картины, нужно всего лишь, пожалуй, осознать, что это историческая драма-приключения снятая в стилистике документального кино на живых локациях о человеке, который одновременно и наказание, и воплощение всех тех пороков, завязанных на власти и прочем безумном целеполагании. Снятая и рассказанная в своем жанре для своих целей лучше всех. И легенда об "Эльдорадо" тут как нигде изображена той великой уловкой индейцев, созданной в последней попытке оставить кости завоевателей на своей несчастной земле.

Собственно, помимо ценного исследования пластов человеческой личности, фильм с годами превратился в легенду и сам, в фильм, о котором можно смело снимать другой фильм: Клаус Кински играющий под дулом пистолета; убитый в смерть реквизит, ставший одной из сцен фильма; оторванный палец одного из экстрас; камера, украденная для фильма Вернером Герцогом из киношколы; выпущенная на свободу за час до отправки в зоопарк орава обезьян; потерянная при перелетах пленка и как говорится мэни мор.

И в самом конце, когда Гнев Божий в своем бессилии, остается один на один с легендой об Эльдорадо, о жажде власти, алчности и сопутствующих им вещам становится ясно абсолютно всё - ясно на том уровне понимания, который передает искусство кино без посредников прямо в мозг: что любой, кто персонифицирует власть в себе, он может быть сколько угодно великим, в итоге в водовороте вселенской справедливости захлебнется первым и никогда его никто не спасет.