Живописный эквивалент фильма «Мне двадцать лет» не «Строители Братска», а скорее картина Юрия Пенушкина с двумя слегка рассеянными девушками в пестрых юбках с велосипедом и на фоне модней ших выставочных афиш «Советская скульптура-64». И если 1930-е с портретами вождей и стахановцев можно считать последствиями Репина, то 1950-е и 1960-е — это перепевы Серова и ОСТа: неореализм, но не критический, а романтический, когда вместо великих княгинь на фоне по-серовски благородных серых стен так же лихо написаны строгие советские девушки с очень непростыми, как видно, характерами.
Живопись, Графика |
Кажется, все главные пункты советского наследия хорошо известны. Исторический авангард, нонконформизм, «суровый стиль» 1960-х, нью-вейв 1980-х. Потом оценили соцреализм, который только недавно начали воспринимать как искусство, а не как симптом некоей страшной болезни. Но искусство оттепели (исключая упомянутых «суровых») оставалось в тени, и для него эта выставка может стать настоящим прорывом. Перед нами разворачивается картина другого, не официального, но и не «сурового» советского антимодернизма. А именно так, как отрицание модернизма, который являлся синонимом современной западной культуры, определяется то искусство, которое доминировало в СССР. И в нем, как выясняется, был не только Бродский (который академик). Живописный эквивалент фильма «Мне двадцать лет» не «Строители Братска». Скорее это картина Юрия Пенушкина с двумя слегка рассеянными девушками в пестрых юбках с велосипедом и на фоне моднейших выставочных афиш «Советская скульптура-61». Или «Городской пейзаж» Глеба Белова, техничная и свежая советская графика, от которой дух захватывает, потому что непонятно, как одним черным можно выразить все о такой важной для поэтики 1960-х вещи, как мокрая мостовая. И если 1930-е с портретами вождей и стахановцев можно считать последствиями Репина, то 1950-е и 1960-е — это перепевы Серова: неореализм, но не критический, а романтический, когда вместо великих княгинь на фоне по-серовски благородных серых стен так же виртуозно написаны строгие советские девушки с очень непростыми, как видно, характерами. Пусть для Запада реалистическая традиция была исчерпана, в СССР она продолжалась, и хотя внутри нее не было сделано новых великих художественных открытий, кое-что новое все же было сказано — кое-что новое в области человеческого содержания, которое никогда не перестает обновляться. И даже если уже Мане не интересовался психологией своих моделей, а только живописной поверхностью как таковой, человеческие типы все же продолжали меняться и после Мане: меняться и взывать к портретированию. Особенно что касается начавших уже забываться сегодня шестидесятнических типов хороших советских людей.
Несколько тенденциозный выбор, основанный на сиюминутных модных тенденциях. Одна бабушка при мне выразила сомнение, увидев выставляемую одежду: "Что-то я такого на улиц не помню. наверное, из-за границы кто-то привёз..." На самом-то деле это были костюмы из современного магазина винтажной одежды. Ну бог с ней, с объективностью, выставка удачно дополняет экспонируемую параллельно "Венеру Советскую" за счёт романтичных, мечтательных, очень таких милых, "ленинградских" картин.