Выставка

Иван Чуйков

Когда каждый выставочный сезон, а то и чаще, пишешь об одних и тех же людях, к тому же давно зачисленных в классики, — из раза в раз приходится сообщать одну и ту же информацию. ­Например, Иван Чуйков: живет полго­да в Москве, полгода — в Кельне; сын видного соцреалиста; рано начал писать, но быстро отринул академическую ­жи­вопись как слишком сложную для понимания. Уже в 60-е подался в неофициальное искусство, примкнув к концептуалистам. Следом вывел собственный стиль, не требующий — в отличие от традиционного концептуализма — письменных пояснений: простые предметы, натуральные цвета, фрагментарность и разложение реальных объектов или живописи на первоэлементы — «исследование ­фи­гуративного изображения как формы текста». В 1998 году прошла первая ретроспектива Чуйкова в Третьяковской ­галерее — собрание работ художника за все 30 лет творчества. С тех пор выставки Чуйкова проходят то здесь, то там, с завидной, как я уже сказала, регулярностью. В основном это старые работы и переложения их же на новый лад плюс одно основательное свежее произведение, появляющееся не чаще раза в год.

Очередная выставка открывается в галерее «Риджина» и носит название «Пусто». Вообще-то у Чуйкова совсем пустых работ нет, как нет и того, что Малевич называл «нулем формы», то есть ровно окрашенных всепоглощающих черных поверхностей. Речь тут идет о пока неизвестным образом переработанном ­объекте «Аппарат для наблюдения ­пус­тоты и бесконечности» и шести живописных полотнах из серии «Фрагмен­ты» (удивительное дело, все они новые). Фрагменты огромных латинских букв, написанные черной краской, перемежаются на них с жирными точками и тонкой витиеватой подписью ­худож­ника — вот, собственно, и все, что уместилось на холст. С точки зрения зрите­ля это, может, и эстетская абракадабра, отлично ложащаяся в интерьеры московского евроремонта, зато с точки зрения художника это продвинутый минимализм и новая абстракция. Только для ­того чтобы это осознать, творчество ­Чуйкова каждый раз приходится ­при­поминать целиком, так что, может, и ничего, что снова пришлось ­повто­риться.