Выставка в Санкт-Петербурге

Алина Бровина. Когда я лягу, я лягу в землю

Sobo Gallery представляет соло-проект Алины Бровиной «Когда я лягу, я лягу в землю» — это современное прочтение мифа о Дидоне и Энее, где трагедия царицы становится точкой отсчета для разговора о теле, территории и власти. Выставку сопровождает публичная программа, предлагающая многослойное исследование ключевых тем через разнообразные перцептивные режимы. Выставка Алины Бровиной предлагает современную интерпретацию мифа о Дидоне и Энее. Главный герой уезжает основывать Рим — империю, чья история будет высечена в мраморе и отлита в бронзе. Движение Энея — жест завоевателя, того, кто подчиняет себе пространство. В художественной практике Алины Бровиной это маскулинный, колониальный взгляд на мир, превращающий всё вокруг — и земли, и тела — в ресурс для покорения и эксплуатации. Дидона же остается. Ее удел — земля, принимающая в себя, успокаивающая. Ее знаменитая ария из оперы Пёрселла «Когда я лягу, я лягу в землю» — пластичный, трагический речитатив задает ритм работам художницы: материал тоже «поет», ткань драпируется, как занавес. В основе спектакля — текст Овидия, его «Письма Дидоны к Энею», где миф впервые становится личным, интимным высказыванием, почти дневниковой записью, переводящей эпическое в масштаб уязвимого тела, хранящего память жеста и прикосновения. Сценография, которую Бровина когда-то создавала для других, теперь становится отражением внутреннего ландшафта — ландшафта памяти и травмы. В противовес «твердым» медиумам империи (мрамор, металл) художница выбирает «мягкие» и мимолетные: текстиль, акварель. Ее скульптуры — это не памятники героям на постаменте, а хрупкие анти-монументы, телесные формы, напоминающие о ранах, швах и внутренних процессах. Строка «Лягу в землю» обретает двойной смысл, в котором соприсутствуют и трагический финал, и акт слияния, растворения жестких границ. Плетение ткани, акт сшивания, стежки, гибкие, неровные края размывают границы тела, соответственно на картах уничтожаются четкость маршрутов завоевателей, превращая границы в подкожные сосуды, вены. Ткани, хранящие память прикосновений, становятся саваном и колыбелью одновременно. «Когда я лягу, я лягу в землю» — это погружение в пространство, которое остается после ухода Энея. Исследование того, что происходит с территорией, когда ее перестают покорять, и с телом, когда его перестают рассматривать как ресурс. Это плач по утраченной любви, постепенно превращающийся в тихую, мягкую декларацию иного способа бытия: не завоевывать, а принимать; не высекать в камне, а зашивать; не уходить за славой, а остаться и лечь в землю, став ее частью.