Увлекательная история перформанса: что нужно знать о проекте «Необъяснимо прекрасно. Перформансы прошлого сегодня»

Артем Томилов, режиссер:

— Реконструкция сегодня ассоциируется с определенным форматом субкультурного досуга, когда участники погружаются в реальный исторический период времени, воссоздают антураж, событие, костюмы. Мы работаем с повторением художественных событий. Реэнактмент — давно существующий отдельный понятийный топик в европейской перформативный культуре. А в России, на мой взгляд, особой рефлексии об этом нет. 

Перформанс — это океан событий, и написать его объективную историю кажется невозможным. Мы решили преодолеть уже существующую поверхность взгляда, известный по книжкам список, в котором содержатся культовые имена, чтобы пройти к иному ощущению от медиума. Мы смотрели в разные полюса, чтобы не рассказать историю перформанса, но отметить, что она широкая. В нашей программе есть вещи из разных периодов и парадигм. Например, мы включили вечер дадаистского кабаре. По сути это реэнактмент формы тусовки. И хотя тут отсылка к событиям чистой реальности, мы не имеем никакого цельного события, а лишь отголоски того, как люди собирались и делали новую культуру. Реконструировать нечего, а вот повторить саму ситуацию, выявив из нее сегодняшние энергии можно. Получился такой особый тип реэнактмента, работающий с материей жизни. 

Ваня Демидкин, режиссер:

— Любой разговор об истории (не только перформанса и искусства) — это очень политический процесс, потому что он осуществляется конкретными людьми в конкретное историческое время и очень легко подстраивается под те нужды, которые возникают у того общества, в котором этот разговор ведется. Далеко ходить не надо, можно просто открыть учебник по истории, изданный в 2012 году, а потом — в 2021-ом. Так сразу станет понятно, насколько разным языком говорят об одних и тех же исторических событиях. История все время подвергается реконцептуализации и реобъяснению — ее по-новому описывают, исходя из политических и культурных запросов, которые есть на данный момент. В этом смысле история перформанса тоже сообщает скорее не о прошлом, а о нас самих.
 

Вот некоторые из перформансов, которые были восстановлены для «Точки доступа»:

«Дадаистское кабаре», 1916 год

пресс-служба фестиваля «Точка доступа»

Мы взяли память и мифы о вечерах дадаистского кабаре, которые проходили в швейцарском Цюрихе во время Первой мировой войны. Основных участников тех событий уже нет в живых, поэтому мы можем лишь по архивным свидетельствам представлять характер их встреч. Но дадаистские вечера никогда не были однородны. По сути мы имеем дело с ковкой культуры через ситуативные события и сообщества, которые не считали себя центром культурной политики, — они существовали потому, что были необходимы самим участникам. 

Дадаизм формировался в своем времени, поэтому нам он интересен как процесс, повлиявший на дальнейшее развитие культуры. Возникнув в качестве реакции на бессмысленность институтов, которые не способны остановить беспредел времени размером с Первую мировую войну, дадаизм постулировал необходимость сносить существующие языки искусства. Наш вечер дадаистского кабаре может вбирать в себя любые нигилистические свободы (вплоть до поджигания волос на заднице), но установленный нами как кураторами фрейм заключается не в убийстве чего-либо, а в любви. Мы думаем, что авангардные течения, занимаясь агрессивным созиданием, на деле были влюблены в идею нового мира, для его артикуляции пользуясь теми инструментами, которые были доступны и необходимы их времени. 

Untitled Event, 1952 год

пресс-служба фестиваля «Точка доступа»

Несмотря на то, что во время сбора программы мы хотели избежать самых знакомых и близких имен, как Марина Абрамович и Алан Капроу, пройти мимо тусовки Black Mountain колледжа мы не смогли. Сейчас, когда театральное образование в России переживает стагнацию и упадок (из-за отсутствия связи между учебным процессом и актуальным арт-рынком, систематического насилия, кумовства и своей закрытости), полезно вспомнить пример того, как академическая культура рождала действительно прорывной для своего времени опыт.

У перформанса, реэнактмент которого мы делаем, нет названия. Он прошел в кафетерии колледжа и был инициирован Джоном Кейджем. Именно инициирован, потому что от Кейджа зависел лишь стартовый импульс — создание той временной партитуры, в которую смогут встроиться другие художники. Так сделали и мы: создали общую структуру вечера, наполнением которой пригласили заняться художниц и художников разных направлений. 

Cut Piece, 1964 год

пресс-служба фестиваля «Точка доступа»

В ходе этого перформанса художница Йоко Оно сидела в платье на коленях перед зрителями, каждый из которых мог подойти к ней, чтобы отрезать кусочек одежды с помощью ножниц, лежащих неподалеку. Будучи реакцией на затяжную войну во Вьетнаме, перформанс Йоко Оно демонстрировал и угнетенное положение женщины в современном художнице мире. Передача зрителям ответственности за свое тело была для Йоко Оно жестом демонстрации патриархальных устоев, которые вместе с насилием царят в окружающем ее мире.

Как мужчины-кураторы мы посчитали невозможным репрезентировать искусство, созданное женщинами, не имея опыта столкновения с проблематикой, которая для этого искусства характерна. Но мы также понимали, что не ставить феминистский перформанс в программу — это умолчание о целом культурном пласте. Оказавшись в противоречии, мы решили убрать себя как художников из реэнактмента Cut Piece и руководствоваться советами и желаниями, которые поступают от исполнительницы реэнактмента — перформерки Эни.