Бессловесный семичасовой спектакль Роберт Уилсон показал в Париже в 1971 году и получил первый громкий успех. Критики окрестили постановку «безмолвной оперой», а патриарх сюрреализма Луи Арагон писал, что никогда в жизни не видел ничего прекраснее .«Взгляд глухого» Уилсон придумал вместе со своим приемным сыном — глухонемым Раймондом Эндрюсом, осмысляющим мир через визуальные образы. В спектакле уже заметны гипнотизм и пристрастие режиссера к строгому ритму визуальной партитуры, которые позже сделают его легендой современного театра.
Первый спектакль в Москве ростовчанин Серебренников поставил по пьесе уральского драматурга Василия Сигарева. От «Пластилина» — радикального рассказа о российском прогороде 90-х — тогда открещивались все режиссеры, считая его слишком чернушным. Леденящая история о жизни и смерти провинциального подростка у Серебренникова местами выглядела смешно и хулигански (но оттого даже более жутко). Поборники морали заклеймили режиссера за чрезмерную натуралистичность, остальные — восхитились его смелостью. Спустя время очевидно, что «Пластилин» стал важным этапом в развитии отечественной новой драмы, а еще помог открыть отличных артистов вроде Андрея Кузичева, Марины Голуб и Виктории Толстогановой.
Видный литовский режиссер в начале 90-х поставил трилогию по мотивам текстов русских абсурдистов Даниила Хармса и Александра Введенского. Первый спектакль — изобретательный «Там быть здесь» — сделал двадцатилетнего дебютанта самым молодым лауреатом Эдинбургского фестиваля и лидером молодого постсоветского театра. На сцене пять мужчин и одна женщина создают мир психической реальности и погружают зрителей в свои фантазии.
В своем дипломном спектакле Бутусов решил переиграть историю трагической безысходности и превратить оцепеневших в ожидании персонажей Беккета в веселящихся путников. Ироничный студенческий спектакль собрал все мыслимые театральные премии и вмиг сделал знаменитым и режиссера, и занятых в постановке молодых артистов: Хабенского, Пореченкова и Трухина.
В 1984 году бельгиец Фабр выпустил экстремальную «Силу театрального безумия» — шестичасовой перформанс, который развенчивал театральные приемы. Актеры до изнурения бегали по сцене, раздавали друг другу пощечины, размахивали вокруг себя кухонными ножами и то и дело раздевались и одевались. Спектакль, десакрализующий искусство театра и одновременно манифестирующий его власть, спустя 30 лет был восстановлен на Авиньонском фестивале и выглядел все так же впечатляюще.