Что пишут критики про «Фаворитку», «Русского беса», «Ангела» и «Мирай из будущего»

«Фаворитка»

Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:

«Было бы странно ожидать от грека Лантимоса («Клык», «Лобстер», «Убийство священного оленя»), даже работающего впервые в жизни по полностью чужому сценарию, традиционной костюмной мелодрамы из королевской жизни — и это не она. А вполне современная сатирическая драма — скорее черная комедия, — помещенная в подходящий исторический контекст, полная анахронизмов, если не в части быта, то уж точно в части языка и поведения, и снятая в вызывающе неакадемической манере с пространственными искажениями, рапидами и прочим.

Можно сказать, что это такая «Смерть Сталина» про Стюартов. Или, еще лучше, «Все о Еве».

В каком направлении будет развиваться история, ясно с первых же сцен, когда провинциальная простушка с честными глазами падает из экипажа прямо в грязь, символически окружающую королевскую резиденцию, а потом идет представляться благодетельнице, патентованной стерве с бескрайними амбициями; когда та сообразит, кого пригрела на груди, будет уже поздно».

Алиса Таежная, «Wonderzine»:

«Многочисленные оттенки в реальности сложных и важнейших для всей монархии отношений не имеют значения для создателей фильма: их мотивы — тщеславие, похоть, лень, конкуренция и месть. Главные героини под давлением не самых светлых чувств действуют в событийном вакууме. Войны будто бы выигрываются сами, части страны объединяются неведомыми силами, чиновники выполняют приказы без всякого контроля — так выглядит Англия времён королевы Анны, пустившей все дела на самотёк и погрузившейся в безвременный сон разума.

Никто не требует от «Фаворитки» справедливой героической биографии королевы, но очень сомнительно, что придворные интриги сложности «Карточного домика» и «Короны» преподносятся в драме Йоргоса Лантимоса как рефлексы спинного мозга.

Да, такое упрощение позволяет приписать героиням броские реплики и разжевать их характеры для поучительной истории, которая порадует оскаровский комитет, выросший на «Всё о Еве» и «Слуге». Но сама королева и её фаворитки так и останутся непонятными — условными шахматными фигурами в игре, правила которой нам снова поленились объяснить».

Антон Долин, «Медуза»:

«Разукрашенный мир, в котором подлинные чувства и мысли спрятаны под толстым слоем румян, населен живыми людьми, ничем не отличающимися от нас. Они так же болеют и умирают, влюбляются и ревнуют, завидуют и жалеют друг друга, проявляют алчность (часто) и жертвуют собой (редко). А еще едят и блюют, трахаются и мастурбируют, сюсюкают с домашними животными и едят нездоровую пищу, после этого облизывая пальцы. И танцуют, как же тут танцуют! Винсент Вега и Миа Уоллес добровольно отдали бы свой приз за лучший рок-н-рольный танец герцогине Мальборо и барону Мэшему».

Елена Смолина, «Искусство кино»:

«Капитан Мэшем, будущий муж Абигайл и предмет раздора всех троих персонажей [Эммы Стоун, Рейчел Вайс и Оливии Колман] в советском телефильме «Стакан воды» (герцогиня Мальборо, окруженная учеными воронами, — одна из главных экранных ролей Аллы Демидовой), у Лантимоса сведен до роли секс-игрушки. В принципе, на его месте мог бы оказаться симпатичный говорящий вибратор. «Стакан воды» (1979) Юлия Карасика по пьесе Эжена Скриба казался в свое время феминистским произведением: три яркие, умные героини в центре сюжета — уже немало. А то, что грызутся эти яркие героини из-за набитого идиота капитана Мэшема и в финале всех троих ставит на место ироничный лорд Болингброк в исполнении Кирилла Лаврова, неизбалованный феминизмом советский зритель и не замечал.

Героини Лантимоса, все прочнее увязающие в абьюзивном любовном и политическом треугольнике, тем не менее обладают свободой в нем увязнуть.

Они желают и ненавидят одна другую не от несчастливой женской судьбы и не для того, чтобы привлечь чье-то внимание. Просто именно этих трех женщин объединяют наиболее интенсивные, глубокие и сложные отношения из тех, что представлены в фильме».

Алексей Филиппов, kino-teatr.ru:

«Йоргос Лантимос наследует Кубрику не только в педантичности, но и во внимательности к человеческим трагедиям. Подлинные соседки и товарки «Фаворитки» — «Мария Антуанетта» Софии Копполы и «Дом терпимости» Бертрана Бонелло, две в меру ревизионистские, живописные картины, находящие в прошлом нервные узлы настоящего. Первая — рассказанный на языке исторической драмы сюжет о взрослении и подростковой сексуальности под раскаты рока. Вторая — герметичная опиумная греза о муках коллективного женского тела, вынужденного награждать мужскую сексуальную фантазию бренным сосудом. В финале у Бонелло героини надевают маски — и то ли окончательно отгораживаются от ласково-жестокого к ним мира, то ли смиряются с ролью безликих автоматических удовлетворителей».

Зинаида Пронченко, «КиноПоиск»:

«В основе «Фаворитки» — оригинальный сценарий авторства Деборы Дэвис и Тони МакНамара, однако с самых первых кадров становится ясно, что перед нами, так сказать, беспримесное кино Лантимоса. Только на этот раз режиссер отказался от мифологических аллюзий и натужных философских построений. Серьезный сюжет о raison d’etat, государственном интересе, во имя которого Макиавелли, Ришелье и многие другие задолго до герцогини Мальборо волюнтаристски нарушали заведенный порядок вещей, потребовал от Лантимоса серьезного, взрослого подхода. Цинизм тут снова правит бал, но теперь абсолютно безнаказанно.

Своих героев Лантимос оставил в покое, режиссерский комплекс бога, который он более-менее успешно в предыдущих картинах выдавал за фатум, побежден.

Перед нами суетливая и неопрятная возня под названием жизнь (во дворце или в конюшне — все одно), ее течение наконец-то интереснее Лантимосу ее смыслов, а вопросы — ответов».

Анатолий Ющенко, «Киноафиша»:

«Молодая вертихвостка Эбигейл Хилл (Эмма Стоун) завоюет место главной фаворитки, но к финалу, кажется, окончательно потеряет саму себя, превратившись в восемнадцатого кролика, в ходячее напоминание о том, чего ее королева лишилась при жизни. «Фаворитка» — не совсем сатира, не совсем лесбийский ромком и уж точно никакой не урок истории. Несмотря на комедийный талант Лантимоса, это, в первую очередь, невероятно грустный рассказ о том, что победитель, как правило, теряет все».

«Русский бес»

Максим Сухагузов, «Афиша-Daily»:

«Фильм, который начинается с подзаголовка «Russian Psycho», полностью себя оправдывает. Это действительно «Американский психопат», помноженный на русское посконное чувство бесовского, дуализм момента и извращенное представление о духовных скрепах.

Слова про истинный патриотизм и светлое развитие нашей родины тут вложены в уста самых сумасшедших и бесовских персонажей.

Духовным учителем главного героя выступает священник, который призывает уничтожать врагов России и пресекать попытки Запада навязать свои ценности. Батюшку играет Александр Стриженов, который в фильмах Константинопольского обычно играет самых отталкивающих персонажей. По евангелию от Константинопольского, ангелами ада русского мира выступают работники БТИ, посетители бара Noor, бизнесмены, превращающие людей в кукол, и представители закона, которые собирают войско для своего кровавого режима».

Евгений Ткачев, «Афиша»:

«И раньше неспособный похвастаться наличием сдерживающих центров, в новом фильме Григорий Константинопольский («8 1/2 долларов», «Кошечка») вовсе срывается в какую-то дьявольскую пляску.

«Русский бес» — всерьез трансгрессивное, больное на всю голову кино, падение в преисподнюю на максималках.

Оно запутывает тебя, как бес, ведет какую-то свою игру, поэтому каждую секунду не знаешь, чего от него ждать. Это и «Американский психопат» (неслучайно фильм на английском называется «Russian Psycho»), и «Бойцовский клуб», и «Три толстяка», и «Дом, который построил Джек» — как и фон Триер, Константинопольский делает главным героем чуткого маньяка. Но в этой его нездоровости есть что-то завораживающее. После мучительной, возмутительной и несмешной «Пьяной фирмы», в которой режиссер с упоением мучил зрителей, теперь он с таким же упоением мучает самого себя, ведь его лирический герой — это и есть он сам».

Ольга Касьянова, «Искусство кино»:

«Разумеется, можно воспринимать весь опус как разговор с собственной тенью очень сконцентрированного на себе человека; можно заклеймить как непройденное звено кинематографа выросших и заматеревших клипмейкеров (Финчера у нас так и не случилось по объективным причинам);  можно записать вместе с «Родиной» Буслова и «Купи меня» Перельмана в непризнанный уголок русского кино, которое, несмотря на хронические проблемы с деньгами, в силу темперамента авторов отказывается быть изолированным, сверхреалистичным и глубокомысленно-скромным. 

Можно также сказать, что все это очень вторично и ожидаемо, если припомнить баснословный дебют [Константинопольского] «Восемь с половиной долларов», где тоже была антигероика, цитатность, самолюбование, чувство момента и непреодолимое желание подпевать на титрах.

Но для меня очевидно, что со времен своего манифеста юности Константинопольский научился не только прилюдно посыпать голову пеплом и еще более удачно вставлять песни молодого Меладзе, но и обобщать, то есть все-таки выходить за пределы собственной личности — в безумный русский космос, где живем и будем жить все мы».

«Ангел»

Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:

«Главное тут — несомненно, форма. Ортега — мастер мизансцены, и камера осторожно нарезает круги вокруг своего героя, влюбленная, но в то же время неизменно держащая дистанцию. В «Ангеле» умопомрачительные цвета, восхитительный саундтрек, броский монтаж, поп-артовые крупные планы.

Отдельная немаленькая радость — шмотки, машины и прочий дизайн.

Лучшие моменты фильма носят чувственный, трансцендентальный, трагикомический характер: пара танцевальных номеров, увеселения с близняшками, убийство старика в его доме, сцена, в которой Карлос меряет перед зеркалом сережки и признается, что видит в зеркале собственную мать в молодости (в настоящем времени несчастную мать играет одна из любимиц Альмодовара Сесилия Рот). В содержательном плане интересного поменьше».

Наталья Серебрякова, «Искусство кино»:

«Ангел» аргентинца Луиса Ортеги — это не жестокая драма о зверских преступлениях и не психоанализ жизни психопата. По словам режиссера, его всегда привлекали истории преступников, в первую очередь — в плане эстетики: «Меня всегда завораживали их образы и никогда — насилие, поэтому я решил сделать фильм максимально красивым, своего рода подарком зрителю». На поверку его картина оказывается гомоэротической трагикомедией с прекрасным мелодичным саундтреком, пластичными героями и черным юмором. В аргентинском прокате такому подарку оказались рады: картина пользовалась парадоксально большим успехом и даже выдвигалась на «Оскар».

«Мирай из будущего»

Алиса Таежная, «The Village»:

«Мирай из будущего» — идеальный детский фильм и пример одушевленной анимации, в которой простые идеи воплощены через сцены обычной семейной жизни — интимной, трогательной и близкой каждому. Пока в Голливуде из детских мультфильмов получается «Босс-молокосос», в Японии снимают «Мирай» — кино о том, как найти себя в истории семьи и страны, ощутить преемственность и родство интуитивно, даже наивным детским сердцем и прожить сложнейший период адаптации. Семейное кино на все времена, которое стоит обязательно показать детям, особенно если их несколько».

Алексей Филиппов, kino-teatr.ru:

«Обычно достоинства работ Мамору Хосоды лежат не только в плоскости звучных и гуманных концептов: бог-неудачник обучает сироту боевым искусства и сам взрослеет; девушка влюбляется в оборотня, а потом в одиночку воспитывает двух детей, которые напоминают ей о покойном супруге. Все его изобретательные сюжеты существуют на разрыв аорты, третируют зрительскую эмпатию с настойчивостью бойцовского пса или спама с очередными скидками. Однако в «Мирае», кажется, Хосода не угадал с балансом экзальтации и фантазии».

Феликс Зилич, «Киноафиша»:

«Мирай из будущего» — это «Рождественская песнь» Чарльза Диккенса, рассказанная на языке «Винни Пуха» и «Карлсона». С каждым новым «рождественским призраком» мир маленького Куна будет меняться, становиться больше и ярче, но также и сложнее. Один призрак принесет с собой пафос и голос Тора, другой - море дурацких шуток. В момент прихода финального — вам будет по-настоящему страшно.

Катарсиса подобной силы в анимации вы еще никогда не видели.

Настоящий экзистенциальный ужас был и у Диккенса, но редкий человек мог ассоциировать себя со Скруджем. В фильме Хосоды бездна смотрит в бездну как на сеансе семейной психотерапии. Все глядят друг на друга, но видят зеркало и собственное отражение».