Что пишут критики про «Аквамена», нового «Человека-паука», «Хрусталь», «Счастливого Лазаря» и «Бамблби»

«Аквамен»

Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:

«Аквамен» — это скорее «Черная пантера» (и отчасти «Тор»), только с обратным распределением ролей: герой претендует на престол в волшебной стране и вызывает на поединок действующего монарха, своего близкого родственника, который обижен на весь мир и хочет с ним воевать. Но если в «Пантере» вся эта сказочная геополитика напрямую резонировала с реальной планетой Земля и ее реальными проблемами, здесь ничего подобного нет, и следить за дворцовыми интригами и военными планами Атлантиды скучновато. Артур сразу говорит — точнее, мычит, как он обычно делает, — что никаким царем быть не хочет, но ясно, что уговорить его будет не сложно.

Возникает тема «чистокровных» и «полукровок» — поскольку Аквамен наполовину магл, — но очень схематично.

То же самое касается экологического вопроса, который этому фильму вроде бы доктор прописал; более того, о загрязнении океанов вспоминают в основном злодеи».

Антон Долин, «Медуза»:

«Герой этого фильма — особая радость. Богато татуированный качок-гаваец Момоа, дебютировавший в «Спасателях Малибу», игравший Кхала Дрого в «Игре престолов» и Конана-варвара, ничуть не похож на супергероев нового поколения с их насупленными лицами, детскими травмами и неизжитыми комплексами (а также системой Станиславского в анамнезе). Рядом с ним даже Тор кажется чеховским дядей Ваней.

Главные свойства натуры Аквамена — восхитительная цельность, отсутствие всякой рефлексии и потребность в постоянном совершении подвигов: идя на верную смерть, он даже забывает на прощание поцеловать явно этого ждущую девушку.

Он подобен Ахиллесу, Беовульфу или Роланду, а не Железному человеку или Темному рыцарю. Эпос — значит, эпос. Самой же правильной аналогией будет король Артур, причем в его молодые годы, — пока остальные сомневались и сгорали от амбиций, он просто выдернул Экскалибур из камня. «Аквамен» — вариация этой легенды, поскольку судьба героя — стать повелителем Океана, а для этого необходимо добыть волшебный золотой трезубец. Да и имя Аквамена в миру — именно Артур, в честь повелителя Камелота, о чем самым непонятливым зрителям режиссер Джеймс Ван сообщает примерно на пятой минуте фильма».

Андрей Загудаев, «Disgusting Men»:

«Аквамена» спасает не сильно примелькавшиеся в супергеройском кино декорации (почти 70% фильма происходит под водой), где-то — впечатляющие спецэффекты, иногда — изобретательность самого Вана. Например, тут есть две очень крутые экшен-сцены с летающей камерой, как будто прикрепленной к дрону. И их надо принудительно, по 12 часов в сутки показывать, например, Майклу Бэю, в фильма которого без пол-литра не разберешься, кто кому дал по роже. А еще есть совершенно великая сцена, про то, что девушка с винишком — это сила.

К финалу Ван и Ко вообще слетают с катушек.

Видно, что подводные войны их увлекают куда сильнее, чем очередное разрушение Нью-Йорка или любого другого города, которое обычно происходит в других супергеройских фильмах. А тут такое раздолье для фантазии! Когда кажется, что ты уже все увидел, в кадре появляются механизированный краб, нашпигованные взрывчаткой медузы, управляемые акулы, морские коньки и даже гигантский Кракен (это нужно видеть). В целом, «Аквамен» к финалу становится похож на «Аватар», но про подводный мир, и поставленный как будто школьником-гигантоманом на все родительские деньги, сэкономленные на обедах»

«Человек-паук: Через вселенные»

Антон Долин, «Медуза»:

«Все без исключения фильмы последних лет студий DC и Marvel стремились перевести схематичность комикса в плоскость убедительного трехмерно-реалистического изображения.

«Человек-паук: Через вселенные» ставит противоположную задачу.

Он возвращает нас к комиксу. Картинка снова стала плоской, газетно-журнальной: сохранена даже точечная структура печати — растр, памятный нам по увеличенным комикс-полотнам одного из основоположников поп-арта, художника Роя Лихтенштейна. Иногда вам будет казаться, что вы смотрите 3D в бракованных очках, — и это тоже нарочитый эффект: изображение, не попадающее в фокус, двоится, будто пытается выйти за пределы плоскости экрана. Цвета тоже расщепляются, как при плохой печати. Экран вдруг делится на панели, как на странице книжки с комиксами. Само собой, в отдельных окошках всплывают баблы с мыслями героев».

Евгений Ткачев, «Афиша-Daily»:

«О том, что предыстория Паучка всем набила оскомину, догадались уже создатели фильма «Человек-паук: Возвращение домой». Они отказались от классической завязки с радиоактивным пауком, смерти дяди Бена и фразы «Чем больше сила, тем больше ответственность», потому что — ну сколько можно? В мультфильме «Через вселенные» без укуса арахнида, впрочем, не обойдется, однако предыстория, а точнее, предыстории Спайдермена (их в мультфильме несколько) поданы с таким постмодернистским издевательством, что это превращается в отдельный фетиш.

Однако, несмотря на то что в картине много постмодернистского стеба, это уже никакой не постмодернизм, а самый настоящий метамодерн, для которого характерны отказ от цинизма и черного юмора в пользу новой искренности и просвещенной наивности.

То есть авторы мультфильма не только бесконечно иронизируют над Паучком, но и ставят перед собой довольно амбициозную задачу: рассказать его историю так, чтобы мы, как в первый раз, прочувствовали его трагедию».

Алексей Филиппов, «Искусство кино»:

«В «Через вселенные» много раз прозвучит всем известная биография Человека-паука. «Ладно, давайте в последний раз», — бурчит закадровый голос, и снова знакомая пластинка. Меняются только имена, миры, эпохи.

Новый мультфильм студии Sony с порога начинает бойко пересказывать хитиновые банальности, скрывающиеся за образом Человека-паука: тут и двойная жизнь подростка, который стремится ускользнуть от всевидящего родительского ока, и полноводный трагикомизм пубертата (неизменная шутка с сексуальным подтекстом про паутину — на месте).

Вместе с тем это крайне молодецкая версия взросления по-супергеройски: в наушниках густой рэпчик, вокруг — шум мегаполиса, а хобби Майлза — не какое-нибудь макраме или фотография, как у Питера Паркера, а граффити. Наконец, визуально новый «Человек-паук» выглядит не как десяток других мультфильмов про «дружелюбного соседа», но как взрыв на фантасмагорической фабрике: в изобразительной паутине мультфильма сплетаются элементы стрит-арта, компьютерных игр и комиксов — выбирай, что любо».

«Хрусталь»

Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:

«Формально это «кино про 90-е», популярный тренд, но фактически, конечно, «Хрусталь» — ретро довольно условное: в белорусской глубинке, насколько можно судить, время течет еще медленнее, чем в российской (что на дворе — 1980-е? 2010-е?) Впрочем, в минской — лучшей, пожалуй, — части фильма примет эпохи хватает: вялый рейв среди бюстов вождей, перешитые лейблы, бойфренд-наркоман (крайне легкомысленная, к счастью, линия), мама, которая работает в военно-историческом музее, получает косметику от китайских туристов, а в свободное время чистит карму, и так далее. В вымышленном Хрустальном спортивные костюмы теряют кислотные цвета, поддельный «адидас» сменяется знаменитыми лидскими кроссовками, и вместо 90-х — тот самый вневременной коктейль: свадьба, водка, менты, тетки в леопардовом. Все узнаваемо, что уж там, хотя кассетные плееры, кажется, не садились так внезапно, а сперва начинали растягивать звуки».

Алиса Таежная, «The Village»:

«Хрусталь» — ожидаемое высказывание о том, как жить в месте, где время остановилось, парафраз песни Монеточки про 90-е и ностальгия по милым мальчикам и девочкам, плясавшим под электронику в полупустых танцзалах. Здесь не так много духа рейва, зато любовно воссоздается та советская действительность, которую еще можно увидеть в большинстве дешевых съемных квартир в спальных районах — как будто бы никаких девяностых и не было.

Немного инопланетная Веля в краю начальных школ, свадеб и дембелей — скорее героиня Торы Берч в «Мире призраков», плутающая по городу Зеро.

Местами ощущается влияние «Черной розы — эмблемы печали...», иногда включается наивный «Облако-рай», а порой «Курьер» — «мы хотим понять, в чьи руки попадет воздвигнутое нами здание». Но в «Хрустале» не находится почти ничего незаимствованного из других, куда более тонких и неоднозначных, фильмов. При всем обаянии актрисы о приключениях ее малосимпатичной героини со слишком сложным лицом не хочется знать ничего».

Максим Сухагузов, «Афиша-Daily»:

«У Жук получаются очень четкие, как по сценарному учебнику, сюжетные ходы: конфликт города и деревни, манящий свободой Запад против заунывного режима, гордая героиня ломается о стереотипы, чтобы в конце измениться.

Вроде бы мы все это уже где-то видели (нечто среднее между голливудской школой и картинами Динары Асановой), но это работает во многом из-за обаятельного подхода к материалу и чуть-чуть как будто нездешнего взгляда.

Оператором картины выступила продвинутая европейка Каролина Коста, которая снимала американские «Взрослые игры» и, например, была помощником оператора на новой «Суспирии». Даже визуально у нее с Дарьей Жук получается нечто близкое к «Тесноте», учитывая тесную рамку кадра, схожую тягу к синим, красным и зеленым деталям и тот факт, что главная героиня, как и в «Тесноте», хочет вырваться из родных оков, а центральным событием фильма тоже становится роковая свадьба».

«Счастливый Лазарь»

Алиса Таежная, «Афиша-Daily»:

«Счастливый Лазарь» получил сценарный приз на минувших Каннах и весь конкурс считался фаворитом фестиваля — наградили его, возможно, за то, что Аличе Рорвакер принципиально держит ритм, который мало кто из современных режиссеров может себе позволить. Ее сценарий имеет больше общего с Библией и мифологией, чем с курсами Роберта МакКи, а двухчастное повествование, разбивающееся в середине сюжета вдребезги на «было — стало», уходит от буквальности притчи о потерянном рае.

Изумрудно-зеленый и песочно-желтый цвета Инвиолаты отражаются то в нефритовых, то в сапфировых глазах Лазаря и его солнечно-смуглой коже и действительно слишком резко сменяются белесым и асфальтово-серым.

Магия постановки Рорвакер в том, как через коллективные сцены с итальянской болтовней она дает подглядеть, как проживание момента сменяется копошением, как итальянский сон Обломова растворяется в циничной взрослости, а сказительство без цели, только ради истории, вытесняется законами жанра».

Василий Степанов, «Сеанс»:

«Непрофессиональная игра — то, благодаря чему «Счастливый Лазарь» добивается непривычного для притчи с многозначительными чудесами ощущения практически тактильной достоверности: в кадре по большей части действительно крестьяне, которые делают привычные для них вещи, и первая, идиллическая, половина картины выглядит как этнографический эксперимент.

Слово «игра» здесь, вообще, можно применить разве что к тем героям, которые врут больше всех — их роли исполняют действительно серьезные артисты: например, маркизу Альфонсину играет Николетта Браски, а жулика из второй половины фильма — Серхи Лопес.

На ту же достоверность работает и камера: «Счастливый Лазарь» полностью снят на 16-миллиметровую пленку. Кадр полный, без рамки, уголки оборваны. Смотреть приятно: шершавая антикварная картинка помогает потеряться в пространстве без времени, которое создает Рорвакер. Этот фильм мог быть снят в 1970-х. На большом экране он выглядит фантастически красиво, словно и сам, как Лазарь, выпал из своего времени».

Ксения Рождественская, «Коммерсантъ Weekend»:

«Иногда фильм кажется слишком явным социальным высказыванием: феодализм — это плохо, капитализм — это плохо, человек — это так себе, природа — это хорошо. Но сама Рорвакер уверяет, что не противопоставляет «плохой» город «хорошей» деревне и речь в фильме вообще не об этом. Речь об эксплуатации, о том, что все эксплуатируют всех и всегда можно найти кого-то, кто все стерпит.

В каком-то смысле «Счастливый Лазарь» — притча о Средневековье, о том, как люди, жившие в феодальном обществе, переходят в общество капиталистическое и несут свое Средневековье с собой.

Посреди фильма, когда главные чудеса еще не начались, а привычная жизнь уже закончилась, молодая мать рассказывает сыну сказку про волка: как все его боялись, но никто не знал, что он стар и голоден и плутает по собственным следам. Этот зазор между страхом и реальностью, между сном и явью, между человеческой природой и цивилизацией — наверное, самое главное в несовершенном и оттого еще более магическом реализме итальянки».

«Бамблби»

Станислав Ф.Ростоцкий, «Коммерсантъ Weekend»:

«В 1986 году свет увидел полнометражный мультик «Трансформеры: Фильм», который по сию пору остается, пожалуй, самым интересным и художественно состоятельным высказыванием об оживших игрушках: достаточно сказать, что в оригинале трансформера Гальватрона озвучивал Леонард Нимой (инопланетянин-клингон Спок из сверхкультового «Звездного пути»), а Оптимуса Прайма — ни много ни мало сам Орсон Уэллс. «Фильм» не стал чемпионом проката (его обогнала по сборам даже анимационная история для дошколят «Мой маленький пони»), но сегодня он смотрится (а с учетом принимавших участие в озвучивании мэтров — и слушается) абсолютно великолепно. Но с того момента на большом экране ни автоботов, ни десептиконов видно не было — все они, включая порождения альтернативных вселенных (в одной из них трансформеры потерпели крушение на доисторической Земле и приняли облик динозавров), обосновались на телевидении и в видеосериалах.

В 2007 свет увидели первые «Трансформеры» Майкла Бея, на тот момент — безоговорочного лидера очень громких, предельно пустых и невероятно прибыльных блокбастеров.

За десять лет вышло четыре продолжения: «Месть падших» (2009), «Темная сторона Луны» (2011), «Эпоха истребления» (2014) и «Последний рыцарь» (2017). Сказать о них, честно говоря, нечего, кроме того, что они были очень дорогие, довольно длинные и по большому счету попросту глупые: представить себе книгу «Трансформеры и философия» (вроде тех, что издавались про Гарри Поттера или «Матрицу») вряд ли возможно. Чуть лучше прочих была третья серия, но и это не имеет ровным счетом никакого значения. <...> В случае с «Бамблби», похоже, концепция несколько изменилась. Это одновременно и спин-офф, и приквел: действие перенесено в начало конца 1980-х».

Григор Григорян, GQ:

«Представьте, например, если бы «Очень странные дела» рассказывали о наших с вами днях. Получилась бы ведь дикая пошлятина. Но стоит только отмотать таймер лет на 30 назад, и получается чудеснейший ностальгический проект с отсылками ко всему, что мы так любили в детстве и без попыток претендовать на нечто большее.

Именно эта простая деталь и спасает «Бамблби», оказавшийся довольно приятным семейным фильмом, при просмотре которого вы будете не переставая охать и ахать.

Когда заметите Мистера Ти на упаковке хлопьев, увидите постер с Индианой Джонсом или серию «Альфа» по телевизору, когда Чарли даст роботу послушать The Smiths, а особенно — когда поймете, насколько история желтого робота напоминает историю добродушного инопланетянина из классического фильма Стивена Спилберга».

Максим Сухагузов, «Афиша-Daily»:

«Бамблби» — лучшие «Трансформеры» на данный момент, но достаточно ли этого в 2018 году? Это вполне себе милый сборный конструктор из всего того, что мы могли уже видеть и даже полюбить раньше.

Спин-офф можно смотреть в отрыве от всех остальных «Трансформеров», даже если вы не знаете, кто такой Оптимус Прайм и чем он отличается от Amazon Prime.

Но если отбросить все привязки к войне автоботов с десептиконами, то в сухом остатке останется среднестатистическое детское кино, допустим, похожее на прошлогодние «Монстр-траки» или «Пита и его дракона». Да, возможно, эта часть выгодно выделяется на общем фоне всей франшизы. Но выглядеть нормальным фильмом на фоне остальных «Трансформеров» — согласитесь, такое себе достижение».