Что критики пишут про «Дом, который построил Джек», «Хроники хищных городов» и «Щелкунчик и четыре королевства»

«Дом, который построил Джек»

Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:

«Интерпретировать все это можно единственным образом — как пассивно-агрессивную исповедь, выяснение отношений с публикой и, хуже того, критикой. Иначе «Дом» был бы просто двух-с-половиной-часовой безвкусной черной комедией, провокацией ради провокации: вот утенок, вот ребенок, кто еще хочет выйти из зала? Но и в нашем случае то, что делает Триер, не вполне достойно его как большого художника: он сводит счеты, оправдывается, паясничает, давит на жалость, занимается самобичеванием, неизбежно граничащим с самолюбованием. Обида, даже справедливая (а скажем, история с изгнанием из Канн была, конечно, безобразно глупой), — не лучшая муза, и вообще, нашел на кого обижаться».

Антон Долин, «Медуза»:

«Дом, который построил Джек» сам собой складывается в дилогию с не менее вызывающей «Нимфоманкой». Ее героиня Джо была воплощением секса, Джек — воплощенная смерть. Тот фильм был про Эрос, этот посвящен Танатосу. В том были порнографические сцены, в этом — сцены крайней жестокости и насилия, так называемое torture porn. В обоих Триер показывает себя верным наследником одного из своих кумиров — Маркиза де Сада.

Конечно, ироничная исповедь убийцы с яркими иллюстрациями — оператор Мануэль Алберто Кларо привычно чередует квазидокументальную спонтанность с эффектными, вплоть до перехода в китч, кадрами — не исчерпывает содержание картины Ларса фон Триера.

В ней есть внутренний сюжет, изложенный в закадровом диалоге Джека с таинственным собеседником по имени Вердж. Благодаря ему в картине появляются лирические и философские отступления, включая анимационные вставки и многочисленные культурные, а также исторические отсылки. Триер называет этот метод «дигрессионизмом» — искусством отступлений. Живопись: Ботичелли и Курбе, Рембрандт и Мунк, Гоген и Климт. Поэзия: Блейк и Гете (под чьим дубом в Бухенвальде обнаруживают себя собеседники). Архитектура: Акрополь, готические соборы, Альберт Шпеер. Музыка: Гленн Гульд и Дэвид Боуи. С последними двумя гениями и чудаками Триер соотносит себя и своего героя особенно активно».

Мария Кувшинова, «КиноПоиск»:

«После каждого нового убийства на выходе из кинозала во время премьеры [на Каннском фестивале] хлопала дверь, но постоянный собеседник Джека не зря цитирует песню про whisky bar, известную в исполнении группы Doors, однако написанную Куртом Вайлем на стихи Бертольда Брехта, создателя «эпического театра», в котором актер и зритель отстранены от происходящего и наблюдают за ним с некоторой дистанции. «Это фильм про меня», — должен подумать каждый, но подумать с холодной головой, в особенно тяжелые минуты не забывая повторять про себя, что перед ним всего лишь кино. Искалеченные тела оказываются жутковатым, но эстетизированным объектом, напоминающим о пластиковых инсталляциях братьев Чепмен».

«Хроники хищных городов»

Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:

«Конечно, диалоги по большей части смехотворны, эмоциональный фон — опереточный, главные герои — особенно милый раззява Том — набросаны грубо и особой симпатии не вызывают. Опора на флешбэки выглядит механистично, сама история — незатейливо.

Самые колоритные персонажи — азиатская воительница в красном плаще (кореянка Джихе) и терминатор с зелеными глазами (номинально Стивен Лэнг) — все время балансируют на грани между иконой и пародией, но чаще склоняются к последнему.

И когда очередные повстанцы полетят в атаку на очередную «Звезду смерти», впору пригорюниться (хотя это все равно не так тоскливо, как недавний фильм про Хана Соло). А с другой стороны: города! На гусеницах! Если все, кто в Москве и Петербурге называют себя урбанистами, купят билеты, глядишь, и сиквел перестанет быть такой туманной перспективой».

Максим Бугулов, «RussoRosso»:

«Визионера Питера Джексона, взвалившего на себя продюсерское бремя, впечатлила концепция муниципального дарвинизма, когда большие города пожирают поселения поменьше и постепенно истощают собственные охотничьи угодья. Тут есть где развернуться фантазии художников и талантам мастеров по спецэффектам. И действительно: визуальная часть — самая сильная сторона «Хроник хищных городов».

Усиленный 3D-оптикой глаз не даст усомниться, что горы денег были потрачены не зря.

Сложный дизайн гусеничного Лондона или ползущего на манер кивсяка городка Скаттлбатт, детально проработанные костюмы (от классических для стимпанка высоких ботинок до изысканного пиджака из пуговиц), масштабные панорамы — поначалу «Хроники» ошеломляют насыщенностью кадров, впопыхах пытаясь запихнуть в зрителя экспозицию и местный лор. Но стоит лишь привыкнуть к окружению, на смену радости от раздвижного собора Святого Павла приходит разочарование: кино безнадежно увязает в слякотном месиве из полувековых клише, мумифицированных диалогов и жанровых трюизмов».

Алиса Таежная, «The Village»:

«Хроника хищных городов» продавалась как продюсерский проект Джексона — создателем «Хоббита» и «Властелина колец» зрителей заманивали в кинотеатры. Со зрелищами здесь нет принципиальных проблем, но схожий по придумке и дышащий ручным трудом «Ходячий замок» Миядзаки просто красивее и изысканнее. «Бандиты во времени» Гиллиама остроумнее и взбалмошнее. «Безумный Макс» эпичнее, умнее и несравнимо энергичнее — ради таких батальных сцен и стоит ходить в кинотеатры. Провалившийся в свое время «Золотой компас» точнее рассказывает об имперских амбициях и вечной борьбе политики против справедливости».

«Щелкунчик и четыре королевства»

Антон Хитров, «Искусство кино»:

«Студия, похоже, считает достоинством «Щелкунчика» тот факт, что это фильм по мотивам сразу и балета, и сказки. Но скромные кивки в сторону Чайковского и его соавтора Мариуса Петипа не делают картину такой уж особенной. Несколько тем из балета вошли в саундтрек — хотя, ей-богу, их могло быть и побольше, чем композиций Джеймса Ньютона Ховарда, которые, увы, даже рядом не стояли.

Русская тема обозначена также в дизайне королевского замка: здесь логично бы смотрелся московский Кремль, но цитируют почему-то Покровский собор (культурная апроприация как она есть).

Имеется ловкий танцевальный номер: с его помощью Кларе рассказывают историю сказочного мира, где ключевую роль играет ее покойная мама. Еще из либретто Петипа позаимствовали кое-каких персонажей, которых не было у Гофмана: фею Драже (Кира Найтли) и мамашу Жигонь с ее паяцами (Хелен Миррен). Правда, в русском дубляже их зовут иначе, переводчики не стали сверяться с балетным либретто. У Петипа эти героини никак не участвуют в сюжете, они нужны только для вставных номеров. Зато в киноадаптации они вырвались вперед, оставив позади даже заглавного Щелкунчика, а его-то как раз можно выбросить из сценария без особых потерь».

Клара Хоменко, «Time Out»:

«Надпись «от создателей «Красавицы и Чудовища» на афише нового «Щелкунчика» ничего хорошего на самом деле не обещала, кроме прекрасной работы художников. Только ради этой работы и стоит смотреть новый фильм от Disney. «Щелкунчик и четыре королевства» очень напоминает одновременно новогодний базар, сувенирную лавку и книжный магазин: все хочется потрогать, все сияет и переливается, а от ярких дворцов в русском духе, платьев и грима просто не оторвать глаз.

Правда, тут тоже есть провалы: мы, например, так и не увидим Четвертое королевство. Вместо него нам покажут Колесо обозрения в тумане да огромную бродячую куклу посреди высохшего леса.

Со всеми другими локациями дело обстоит так же: в конце концов, сколько пространства можно поместить внутрь часов? Волшебники, наверно, втиснули бы туда пару галактик — но 14 художников во главе с дважды номинантом на «Оскар» Гаем Диасом и так сотворили все возможные чудеса техники. Они создали мир фильма. Оживить его должны были актеры и режиссер. Вот тут и вышла осечка».

Сергей Сергиенко, «Кинорепортер»:

«Невероятное количество сил вложено в создание четырех королевств, заявленных в начале, но сами они в сюжете толком не участвуют: демонстрируют преимущественно королевство Сладостей и то самое четвертое королевство, ранее известное как королевство Развлечений. С королевством Сладостей, кстати, вышел смешной конфуз, который многие легко пропустят: дело в том, что его архитектура напоминает собор Василия Блаженого (видимо, дань русским корням Петра Чайковского), но авторы старательно отходили от христианской тематики, убирая кресты и заменяя их на что-то еще. Настолько старательно, что в паре мест закрался крест Храма Психической Юности, который можно заметить на внешних стенах».