Москва

Балет
Клоп

Постановка - Театр балета им. Якобсона

О спектакле

«Клоп» — одно из самых оригинальных сочинений Леонида Якобсона, созданное по одноименной пьесе Владимира Маяковского на музыку Дмитрия Шостаковича (во второй редакции балета). «Клоп» Якобсона — это балет-сатира, балет-плакат, сродни плакатам «Окон РОСТА». В своем замысле Якобсон вторит Маяковскому и превращает балетное представление не в «отображающее зеркало», а в «увеличивающее стекло», гиперболизируя пороки и страсти человеческие. Вслед за поэтом хореограф творит «весомо, грубо, зримо». В качестве главного героя спектакля он выводит на балетную сцену самого Маяковского, который по ходу спектакля как бы сочиняет персонажей, «задавая» каждому из них пластику движений и «выстраивая» событийный ряд спектакля. Маяковский в спектакле Якобсона не только поэт, он и своеобразный комментатор происходящего, выражающий свое отношение к созданным им персонажам, то ироничное, то сочувствующее, то беспощадно обличающее.

Жанры	Балет
Возраст	16+
Режиссёр	Леонид Якобсон
Дата премьеры	2 ноября 2013
Продолжительность	40 минут

Как вам спектакль?

Рецензия Афиши

Юлия Яковлева

264 отзыва, 268 оценок, рейтинг 298

22 января 2004

Всю жизнь хореограф Леонид Якобсон делал резкие заявления и резкие жесты. Всю жизнь он боролся с двумя врагами: первым было советское государство, вторым — классический балет. С государством и балетом Якобсон боролся одинаково — своими спектаклями. Едва ли не первым в СССР Якобсон понял, что государство и классический балет — единомышленники. И что классический балет с его униформой пачек, суровой дисциплиной эмоций и тела и строгим, до каждого вздоха кисти, единообразием — это готовая эмблема тоталитарного государства. Государство и балет совпадали во мнении, что главное — порядок, ровный ряд. Так что враг у Якобсона был, в сущности, один: система. Системное мышление, системное поведение, дисциплина, алгоритм.

У Якобсона типичная биография фрондера и диссидента: жизнь за чертой официального признания — на зарплату жены-танцовщицы и продажу связанных тещей кофточек, скитания по разным театрам, с трудом выбитая собственная труппа, работа под угрозой запрета спектаклей. Посмотрите на эти балеты. Постоянное отрицание какой бы то ни было системы придало им прямо-таки звериную энергию. Постоянная готовность их автора к отпору и обороне тоже очень на них сказалась. Они похожи на пустынных или арктических животных — с лапами, модифицированными для бега по раскаленному песку, с шерстью, модифицированной для морозов-ломоносов. Они странно смотрятся сейчас. В комнатной температуре зрительного зала, которому ничего не нужно доказывать, у них сонно наливаются веки, тускнеет шерсть, падают давление и тонус; нередко они умирают. Для нормальной жизнедеятельности им нужно, чтобы под стенами театра бесновалась толпа зрителей. Чтобы для усмирения ленинградских балетоманов высылали конную милицию. Чтобы смольнинские чиновники, апоплексически краснея, брызгали слюной в телефон.

Если б вся эта фантастика случилась теперь — вы бы ощутили и зной, и холод. И увидев, как в «Свадебном кортеже» Якобсона влюбленный шлимазл на чужой свадьбе пьет из пригоршни свои слезы, вы бы подумали, что это не сантименты, не театральная вульгарность, а картина Шагала.