Спектакль

Евгений Онегин

Для театрального Петербурга «Евгений Онегин» в последнее время стал полем для ярких экспериментов. Мариинский театр добавил в репертуар ровную и универсальную постановку Алексея Степанюка, не убрав при этом из афиш классическую версию Темирканова. Жолдак за свою работу в Михайловском театре получил «Золотую маску». Его авангардный спектакль, однако, тут же уступил место новому «Онегину» Василия Бархатова, пугающего консервативную публику нестандартным подходом к лучшей русской опере.

Новая постановка Михайловского театра переносит нас в условную современность. В привязке шедевра Чайковского к определённому месту и времени нет ничего сакрального. Больше пугают новые смыслы, которыми режиссёры-экспериментаторы готовы наделять драму. Концептуально задумка Бархатова более чем спорная. Режиссёр делает нехарактерный акцент на новом действующем лице – Толпе. Простые люди из первой картины таинственным образом перемещаются на бал, намекая тем самым на классовую условность масс. Позже они появляются и на дуэли, буквально сталкивая соперников лбами. Впрочем, на поединок джентльменов это и не похоже, безликие люди склоняют бывших друзей к кулачному бою, которого те всячески стараются избежать. Смерть Ленского преподносится как роковая случайность. «Небрежная шутка» Онегина, как фатум, вычёркивается. Онегин не предстаёт нам в виде полумифического персонажа, притягивающего неприятности. У Бархатова он не величественная Фигура, а маленький человек, сошедший со страниц романов Фёдора Михайловича Достоевского. Исполнитель главной партии, Борис Пинханович, последовательно отрабатывает этот образ. Временами он даже слегка комичен. Его вокальные способности ярко проявляются, разве что, в финальной картине, которая, к сожалению, немного испорчена странной режиссёрской прихотью: двое, которым не суждено быть вместе, поют достаточно далеко от края сцены, а Татьяна иногда даже встаёт спиной к зрителям. Рягузова и раньше исполняла эту роль. Например, в постановке Степанюка. И если игрой она не впечатляет, то тембр и сила голоса определённо открывают перед исполнительницей некоторые перспективы, которые, однако, располагаются в несколько иной плоскости, нежели наследие русского романтика. Было бы любопытно услышать её пение на немецком. В этот вечер, однако, меня смутила нехватка пластичности в её голосе и неубедительные низкие ноты. Возвращаясь к режиссёрским причудам, отмечу дикий образ Ольги. Екатерина Сергеева из «беззаботной и шаловливой» девушки превращается в какую-то вздорную и злобную дамочку. Удивительное рядом! Это, конечно, отбрасывает тень на их отношения с Ленским. Замечу, что партию Дмитрия Корчака, пожалуй, можно назвать наиболее удачной из главных ролей. В его голосе нет такой открытости и ясности как у лучших Ленских, но естественная эмоциональность, выраженная как в игре, так и в пении заслуженно сорвала взрыв аплодисментов. Однако, когда я услышал популярную арию Гремина «Любви все возрасты покорны» в исполнении Александра Цымбалюка, то со всей глубиной осознал, что плюсы голосов других артистов театра я всё же несколько преувеличил. Цымбалюк шикарен: и артикуляция, и тембр, и сила! Настоящий бас!

Декорации не являются сильно стороной спектакля. Особенно удручает их несовместимость с либретто. Опера начинается со сцены на улице, но ночные переживания Татьяны отчего-то режиссёр решил погрузить в ту же локацию. Там же Бархатов устраивает «бал», но заменяет «все экосезы, все вальсы» катанием по снегу с горки. В финале же смелой режиссёрской рукой герои выбрасываются на вокзал. Не знаю, что это. Ложный символизм? Если место действия универсальной драмы не так важно, то зачем таким оригинальным способом отвлекать зрителя от развязки? У Бархатова и мсье Трике, определённо, есть что-то общее. На таком фоне дирижёрская работа Василия Петренко кажется серьёзным доводом за посещение спектакля, хотя лично я не разделяю восторгов в отношении его трактовки Чайковского. Суховатая и рубленая подача музыки – не то, чего ждёшь от «Евгения Онегина», оперы щедрой на эмоции и оркестровую сочность.

Новая постановка Михайловского театра, можно подумать, близка к провалу, но это далеко не так. Бархатову всё же нельзя отказать в изобретательности. Наблюдать за его упражнениями в эпатаже достаточно интересно, хотя в сумме его подход к «Онегину» кажется лично мне нелепым. Вспоминая его «Летучего голландца» в Михайловском и «Отелло» в Мариинском, можно с уверенностью сказать, что дурной вкус и тяга к дешёвой скандальности в ущерб стройности драматической конструкции – это неотъемлемые черты яркой индивидуальности Бархатова, спрос на которую сегодня необъяснимо высок. Зрители и критики ругают режиссёра, но ходят на его постановки исправно – есть что обсудить. Я не против авангарда, особенно такого лёгкого и непринуждённого, но душа требует чего-то вразумительного и цельного. Однообразный ничем не обоснованный китч утомляет.

Настолько ярко и энергично, живо и неожиданно для классического сюжета, насколько это возможно в формате оперы.

Бред полнейший. Режиссеру надо вбить осиновый кол в голову, чтобы больше не издевался над классикой. Зрители начали уходить с первого же антракта.