Спектакль

Левушка

Необычная интерпретация жизни и ухода Льва Николаевича Толстого. Неожиданно великий русский писатель предстает перед зрителем вовсе не Великим Львом, а обычным человеком, с такими же как и у каждого из нас привязанностями, радостями и огорчениями. С маленьким любимым стульчиком, с детской мечтой о полетах, со сказочными снами, с усталостью от всеобщего вплоть до близких людей почитания его личности. Мы выученные в одних и тех же школах, не знали такого Толстого, за страницами его книг редко кто видел его самого. Также нестандартен, как и Толстой, способ представления его зрителям, Лев Николаевич - марионетка и Софья Андреевна и Спиридон и обнаженная крестьянка на пышной копне сена и Хонжонков, с кинокамерой - все куклы, с любовью созданные и оживленные кукловодом. живые марионетки, маленькая и такая домашняя сцена, будто окошко кинокамеры, в которой видны живописные аллеи Ясной Поляны, музыка, сопровождающая весь спектакль, создают светлое, чуть грустное, лиричное настроение.
Особое звучание приобретает эта постановка, если вспомнить, что события описанные в спектакле происходили ровно 100 лет назад. 20 ноября 2010 года исполняется 100 лет со дня смерти Льва Николаевича Толстого, о чем в России, кажется, что забыто.

Светлая грустная история про старость и сны великого русского писателя Льва Толстого, которому, однажды, приснилось после обеда, что он - не классик русской литературы, а лев в африке, дремлющий на закате в оранжевой бескрайней саванне.
Софья Андревна с летающим гарнитурм, слуга Митрофан, Кинооператор Люмьер - все эти персонажи возникают в этот светлый день в Ясной Поляне. И непонятно, что является сном, а что реальностью - покупка Софьей Андреевной нового гаринитура, или дерево в саванне на котором спокойно устроился лев.

В конце спектакля африканский лев открывет пасть и патефонным глухим голосом самого Льва Николаевича обращается к нам, зрителям говоря последнюю свою правду.

Замечательна сама задумка спектакля. Настроение этой кукольной феерии близко спектаклям Стреллера. И в сочетании поэзии и комизма есть что-то истинно Чеховское.