Гуэрра более известен как сценарист, писавший для Феллини и Тарковского, между тем он еще и художник и поэт. К его девяностолетию Юрий Любимов сделал спектакль-коллаж, в основу которого легла лирическая поэма Гуэрры.
Драматический |
16+ |
Юрий Любимов |
1 час 5 минут |
Сказать по правде, не очень понравилось. Тем не менее, ставлю четверку, т.к., во-первых, за полгода, прошедшие с момента просмотра, спектакль "не выветрился" из головы, т.е. чем-то все-таки зацепил. А во-вторых, не представляю, как это можно было бы лучше поставить/сыграть. По-моему, это произведение вообще не для сцены.
Тонино Гуэрра – универсальный гений, живой классик, добрый волшебник, творящий вокруг себя уникальный мир из разнообразнейших элементов: проза и поэзия, живопись и мозаика, керамика и скульптура, фонтаны, фонари, мебель… Он переводил Одиссею и иллюстрировал Кама Сутру, в его мастерской работает пресс для окраски тканей по проекту Леонардо да Винчи. Всё, чего касается рука мастера, обретает свет, тепло, тихую и уютную мудрость. Ему 90, а он не стареет, словно вступил в сговор с временем, которое в его произведениях так часто кажется замершим, как застывшая янтарём капля смолы, а на самом деле тянется медленно, как капля мёда с кончика ножа. Об этом – короткая поэма «Мёд» двадцатилетней выдержки, так подходящая к любимовскому режиссёрскому почерку последних лет: минимум игры – максимум читки текста в зал, минимум сюжетности – зато есть место для музицирующих актёров и время для танцев. Впрочем, белый стих Гуэрры в переводе его русской супруги невозможно было бы ничем испортить в принципе, равно как и задушить красную нить повествования. Действие происходит в деревушке, где дни проходят как минуты, месяца – как дни, годы – как месяца: там можно сутками сидеть перед облетающей розой, наблюдая за падением лепестков, дождь может идти сто дней, а Бина и её коза могут сто лет прожить. Никто никуда не спешит, а все действия повторяются по кругу, так что в часах нет надобности – можно определять время по окружающим. В этой деревушке два пожилых брата собирали облетающие персиковые листья и считали их – и когда один пропустил число, а другой за это обозвал его кретином, они перестали разговаривать друг с другом на всю жизнь. Что с этими людьми? Они познали дзен или сохранили до самой смерти тот же взгляд, с каким родились? Гуэрра разбивает розовые очки в финале – но милый игрушечный рай может обернуться только таким же симпатичным адом, от которого не страшно, хотя как-то неспокойно. И больше не прельщаешься миром, где цветущая вишня – уже не меньшее чудо, чем какой-нибудь самовозгоревшийся и возвещавший небесными откровениями куст: в нём недолго сойти с ума. Уже одна эта притча самим фактом своего существования создаёт всю необходимую и неповторимую атмосферу, в которой кажутся необязательными элементами и актёры с пришитыми на спинах именами персонажей и бутафорской козой на колёсиках, и музыка Шнитке, без которой не обходится ни один спектакль на Таганке. Первое и главное, что стоит похвалы из любимовских находок, - фактурность и талант Золотухина. Когда он вдруг встаёт со своего места, спускается с подмостков в проход между рядами и рассказывает о том, как видел своего брата в окне, явственно понимаешь, что лучше было бы спектаклю быть моноспектаклем. Недаром длится он даже меньше часа…
24.07.2010
Комментировать рецензию