Опера

Женщина без тени

Рихард Штраус любил контрасты. После экспрессионистской «Саломеи» с отрубленной головой Иоканаана, после мрачной «Электры» он внезапно перешел к комедии «Кавалер розы», которая должна была вернуть на сцену современного театра застывшую в торжественном пафосе вагнеровских и поствагнеровских музыкальных драм моцартовскую жизнерадостность. Впрочем, не стоит забывать, что даже в бездонных ­пропастях «Саломеи» и «Электры» оркестр Штрауса пор­хал и вальсировал. «Дирижируй «Саломеей» и «Электрой», как если бы они были написаны Мендельсоном: музыка эльфов», — наставлял композитор и сам на дирижерском подиуме поступал именно так.

«Кавалер» был рифмой к «Свадьбе Фигаро», а следом появилась «Женщина без тени». Строя замысловатую сказку, Штраус и великий либреттист Гуго фон Гофмансталь (в отличие от Вагнера Штраус не писал либретто сам, а выбирал лучших современных драматургов и писателей; после Гофмансталя был Стефан Цвейг) планировали создать новую «Волшебную флейту».

Оперы Рихарда Штрауса для нас до сих пор огромная неисследованная территория, необозримые широты, сопоставимые с вагнеровским массивом. Мало будет забыть идеологические препоны советских десятилетий по поводу композитора, имевшего несчастье быть отмеченным нацистским режимом. Недостаточно даже того, что мариинские певцы уже доказали, что и Вагнер, и Штраус им по плечу, а гергиевский оркестр прямо создан для роскошных штраусовских партитур.

Для Штрауса нужна оперная публика, которую, в принципе, создать так же просто, как английский газон: стричь и поливать — и так триста лет. Публика, которая имеет вкус к таким утонченным жизненным удовольствиям, как четырехчасовая монументальная опера, перенасыщенная сложной символикой, но при этом столь же далекая от тяжести вагнеровских мифов, как изысканное светское развлечение от мистериального священнодействия. Это театр, который мы потеряли, — лучезарный и полный вкуса к жизни, дорогое удовольствие для всех, кто хочет войти в круг посвященных.

В отношении «Женщины без тени» это верно втройне. Даже для искушенных слушателей она остается загадкой. Здесь есть Императрица — полуженщина, полудух, не отбрасывающая тени и обязанная найти ее, иначе ее супруг Император обратится в камень. И земная супружеская пара — красильщик Барак и его Жена с их супружескими проблемами. Кормилица Императрицы и по совместительству ведьма. Еще — вещий сокол, невидимый маг, золотая река жизни, голоса нерожденных детей (тень — это символ человеческого естества, и ее отсутствие связано с неспособностью Императрицы забеременеть, в семье красильщика он хочет детей, она — нет).

Все эти сказочные реалии опутаны паутиной психологических комплексов и табу в делах двух пар. Добавим к этому отношения Императрицы с ее могущественным отцом: устремляясь к Моцарту и отстраняясь от Вагнера, Штраус и Гофмансталь не избежали, конечно, явственных вагнеровских аллюзий. Но там, где вагнеровские миры — небесная Валгалла и подземный Нибельгейм — в ненависти крадут друг у друга золото, власть и жизнь и взаимоуничтожаются, «горний» и «дольний» миры Штрауса–Гофмансталя через самопожертвование приходят к сказочному счастливому концу.

Ставить «Женщину без тени» сложно (хотя этим все равно нельзя объяснить то, что в России она будет впервые показана девяносто лет спустя после создания). По «Тени» Шварца мы знаем, как действует тень без человека. Как показать человека без тени? В последней постановке «Женщины» в Метрополитен (сезон 2001–2002), которая оказалась первым и последним спектаклем на американской сцене Герберта Вернике, ушедшего из жизни спустя всего несколько месяцев, режиссер поместил действие в сияющую квазизеркальную коробку, сверкающий кристалл, постоянно меняющий оттенки, и до такта рассчитал световую партитуру. Огненные языки пламени и ледяное сияние дворца снежной королевы, преломленные в разных плоскостях, создали вибрирующий светящийся «верхний» мир сказки, пришедшийся впору залу Метрополитен с его знаменитыми хрустальными люстрами.

В мариинском спектакле режиссер Джонатан Кент и художник Пол Браун обещают переплетение реального и сказочного, мгновенные превращения, полеты на гигантских ­рыбах и птицах, соединение высоких технологий и живописных декораций.

После премьеры спектакля Вернике рецензент The New York Times предрекал, что еще двадцать пять лет зрители «Женщины без тени» будут гордиться тем, что они ее ­ви­дели. Будем надеяться, и нам будет чем гордиться вплоть до 2034 года.