Балет

Карнавал

Опять двойка

Вечер балетов Михаила Фокина в Мариинском театре

Вечер балетов Михаила Фокина — маленький, но выразительный пример того, как тучные годы в Мариинском театре сменились тощими. И дело не в деньгах. Раньше театр не ленил­ся (за что, полагаю, обычные труженики и проклинали уволенного главу балета Махара Вазиева). Нынешний год — вдвойне юбилейный. Сто лет «Русским сезонам», колыбели, из которой вышел весь модернистский балет ХХ века, начиная с этой самой хореографии Фокина. Ну и так, можно сказать, по ме­лочи: восемьдесят лет, как в Венеции умер Сергей Дягилев, ­человек, который «Сезоны» придумал, запустил и поддерживал на ходу два десятилетия. Так что эти восемьдесят лет — они и со дня смерти предприятия в целом. Учитывая то, как балет носится со своей историей и мифами, как обожает справлять юбилеи, от Мариинского театра ожидали хоть че­го-нибудь. И что? Смотрите: как ни в чем не бывало нам показывают коллекцию, скопленную давно, так что многие экспонаты еще и весьма не чищены. Где премьера? Где реконструкция какого-нибудь архивного номера, благо за двадцать лет антреприза Дягилева произвела десятки часов отличного балетного зрелища?

В общем-то, то, что современному театру дела нет до ­ка­кого-то дядьки, гикнувшего сколько-там лет назад, скорее ­говорит о психическом здоровье. Но почему-то тоскливо от всего этого. Прежний балетный менеджер Махар Вазиев имел мно­го недостатков, но их было за что прощать. А нынешний те­атр и прощать не за что. Придраться, впрочем, особо тоже не к чему: он безупречно скучен. Как-то особенно видно, что хореографию начала ХХ века — зыбко-текучую, флиртующую, пряную, как беседы поэтов в «Бродячей собаке» или Башне Вячеслава Иванова, Мариинскому театру танцевать сейчас, ­пожалуй, не стоит вовсе. Девушки Мариинки славятся тем, что честнейшим образом смыкают пятки с носком в пятой позиции, докручивают все туры, вытягивают колени — для ­клас­сической хореографии индустриального XIX века это идеально. Для балета эпохи модерна их честность слишком ­прямо­линейна. И даже несколько туповата. Как у человека, который сначала рассказывает анекдот, а потом объясняет, почему это смешно.

А теперь — зачем вам 6 декабря надо встать пораньше и потащиться за хореографией Фокина в неподходящий ей Мариинский театр в неудобное время, потому что спектакль ко всему назначен на утро. Причины две. Первую зовут Дарья Павленко, и она солирует в «Шопениане» — псевдоклассической виньетке, аранжированной по моде 1840-х годов (Фоки­ну было любопытно сделать что-то в парижском романтическом стиле). Дарья балерина неровная и нервная. Но когда в ударе, то кажется, что видишь инкарнацию Тамары ­Карса­виной, легендарной дягилевской примы, — черноокой пери с томной грацией, сумрачным темпераментом и элегантной ленцой. А вторая причина — Ирма Ниорадзе. Она из старше­го поколения, но в программе сейчас танцует «Лебедя», а этой миниатюре все возрасты покорны — как показывает пример Майи Плисецкой. Дело ли в грузинской породе, но такая ­де­коративность прозрачным северным феям обычно несвойственна. Ирма танцует птиц Фокина — умирающего лебедя или полыхающую Жар-птицу — так, что видишь перед собой панно Альфонса Мухи, с его переливами оранжевого, золото­го и розового. Как ей это удается, надев белую пачку, и вовсе загадка.