Рекомендации для вас
Популярно сейчас
| Драматический |
| 18+ |
| Алексей Бородин |
| 2 часа 30 минут, 1 антракт |
Все
Как вам спектакль?
Рецензия Афиши
Целиком трилогия длится десять часов, включая перерывы между пьесами и антракты между актами. То есть поход на «Берег утопии» (по крайней мере 20 и 27 октября, потом каждую пьесу будут играть по отдельности) займет целый рабочий день — только пойди еще поищи работу, которая была бы настолько же осмысленной и приносила бы столько же удовольствия, как и «Берег утопии».
В центре первой части, «Путешествия», оказались Бакунин и его семья. Уже там, а также во второй части, «Кораблекрушении», появляется Белинский. А Герцен стал главной фигурой в «Кораблекрушении» и в третьей части трилогии, «Выброшенных на берег». Стоппард рассказывает о центральных фигурах русской мысли середины XIX века — но не только. Речь Стоппарда — о Герцене и Огареве, которых в возрасте тринадцати лет связала клятва отомстить за декабристов. Но еще и о Герцене, Огареве и его жене Натали, которая де-факто ушла к Герцену, хотя де-юре рожала детей от Огарева. Тут важен еще и ракурс: жена Огарева Натали впервые зачала от Герцена в тот день, когда царь назначил комиссию по отмене крепостного права. Словом, «Берег утопии» — это череда человеческих историй в оправе истории России и Европы. Истории, охватившей французскую революцию 1848 года, разгром последовавшей за ней серии европейских революций, отмену крепостного права и появление в России воинственно настроенных молодых людей, которым последовательных реформ было уже мало.
Но и то и другое — и частные истории, и История с большой буквы — еще и повод говорить об их идеях, которые живут и развиваются, равно как и люди, — и, равно как и люди, переживают молодость, перемены, крушения. И приключения этих идей захватывают едва ли не больше, чем истории людей.
Рассуждения об этом спектакле идут в двух направлениях: все отлично, мы кое-что узнали о жизни замечательных людей, но где здесь Стоппард? И второе: отличная просветительская акция, но где здесь режиссура?
Действительно, оттого что мысли героев, как и их биографии, придуманы не Стоппардом, иногда забываешь, глядя спектакль, что у трилогии есть автор. Между тем «Берег утопии» — безусловно, авторская вещь. Взгляд британца виден в том, как монтирует он реальные высказывания Герцена, Бакунина или Белинского, превращая их в классические английские параболы и парадоксы, как сдержанно иронизирует над идеалистической горячкой Бакунина и лукавыми софизмами первой герценовской жены. Рука Стоппарда — автора «Аркадии» и «Розенкранца и Гильденстерна» — видна в конструкции пьес и во флешбэках, заставляющих в финале пьесы по-новому увидеть то, что происходило в ее начале. Он словно складывает пазл, но содержание картины неясно, пока вдруг в какой-то момент не достает он крохотную деталь вроде перчатки утонувшего мальчика Коли Герцена — и картина, до поры казавшаяся пасторалью, вдруг оказывается символистской драмой.
Театр готовился к премьере почти два года, но спектакль вышел легким, ненатужным и даже грациозным. Режиссура в нем естественна и не довлеет над текстом — напротив, она здесь лишь необходимое и достаточное условие для того, чтобы носители идей выглядели живыми людьми, а их слова были услышаны. Замечательную работу сделал Станислав Бенедиктов: его лаконичная сценография превращает сцену в подобие корабля, над которым нависают крылья ветряных мельниц, служащих кораблю парусами. Нос этого корабля глубоко вдается в зал, так что, как в шекспировском театре, публика окружает сцену и нависает над ней на балконах. Вместо перемен декорации слуги просцениума мгновенно, не сбивая ритма спектакля, выносят на сцену качели для усадьбы Бакуниных или обеденный стол для лондонского особняка Герценов, при этом их экипировки и костюмов на героях достаточно, чтобы обрисовать, где в данный момент происходит дело — в революционной Франции, Петербурге или на Лазурном Берегу.
Но сценография, режиссура — это полдела. Главное Бородин сделал задолго до премьеры: он собрал дееспособную труппу, молодую и мобильную, способную поднять трехтомный спектакль, и — что выглядит почти феноменально — когда эта труппа играет людей давно вымершей породы, им веришь. Даже притом что та ирония, с которой молодые артисты играют стоппардовских великодушных философов и практиков, иной природы, чем стоппардовская. У него это ирония британца над идеализмом вообще и усмешка европейского интеллектуала над самим собой: ведь пьеса о крушении одной утопии писалась в тот момент, когда очередная утопия и историческая причуда по имени СССР, с которой давно смирились и которую полагали стабильной на века, обрушилась самым неожиданным для Европы образом. Но одно дело — семидесятилетний Стоппард. Другое дело — рамтовские актеры. Евгений Редько, играющий Белинского неловким провидцем, одолеваемым вшами и нетерпением; Илья Исаев в роли Герцена — оратор, не терпящий фразерства; шумный и непосредственный Бакунин — Степан Морозов; Нелли Уварова, играющая Натали Герцен и еще две роли; певунья Дарья Семенова в роли любимой сестры Бакунина; Алексей Мясников в роли Тургенева, чутьем охотника распознавший нового человека Базарова, — их актерская ирония другой, чем у Стоппарда, природы. Это защитная реакция вменяемых современных людей, которые — как и те, кого они играют, — тоже думают о свободе и справедливом обществе, только никогда в этом не признаются, чтобы не выглядеть глупо и смешно.
Они и не выглядят ни глупо, ни смешно — и это факт, превращающий «Берег утопии» в настоящее театральное событие. Ведь у нас хорошо научились играть про «нее, его и мужа под кроватью». Худо-бедно играют у нас про «быть или не быть» и «отчего люди не летают». А про категории, располагающиеся посередине между койкой и метафизикой — про свободу, допустим, и справедливость, — играть и не брались. Так что если кому-то хочется, чтобы театр сегодня хотя бы отчасти напоминал театр той поры, когда студенты осаждали галерку и носили на руках Ермолову, то «Берег утопии» — как раз такой театр.
Между арт-хаусом и, вежливо говоря, глупостью грань всегда очень тонка. В случае с Утопией, спектакль с грохотом срывается в пропасть глупости. Да осудит меня интеллигенция за эти слова, но если спектакль об "умном", это еще не делает его гениальным.
Начнем с того, что спектакль идет 10 часов. Это значит, что несчастный зритель будет постепенно ощущать медленное, но верное наступление боли сзади. Через какое-то время начнется несварение и где-то на пятом-шестом часу думать о спектакле будет невозможно.
Теперь о сюжете: его нет. Причем не просто нет, а принципиально нет. Весь спектакль о том, как в доме сначала Бакуниных, потом Герцена ошивается интеллигенция и философствует. У меня болит все, от спины ниже, а они философствуют. И философия не особенно оригинальная. К тому же, для тех, кто с первого раза (или часа!) не понял философию, она повторяется еще... даже язык, или пальцы, не поворачиваются написать раз, так как повторяется она не один раз, а раз семьдесят (по количеству сцен в общей сложности).
Весь спектакль бродит призрак, призрак коммунизма, а если точнее, революции. Половина говорит, что России просто нужны принципиальные изменения, другая половина, что срочно нужны (вплоть до немедленной революции). Так как действие за три, 3-часовых части прогрессирует (не волнуйтесь, не волнуйтесь, скачками между каждой частью, чтобы действие слишком быстрым не показалось) от начала до середины 19-ого века, то есть между Французской и нашей революциями, тема их горячих споров не сдвигается ни на йоту -- мол, НАДО в России, так как во Франции. И все.
Бакунин старший выдает замуж дочерей, а то, что они умирают мы (кажется) узнаем из разговора двух слуг, сильно переигрывающий Белинский носится по сцене хотя болен чахоткой, лысый Чаадаев мимоходом заглядывает на сцену и больше ни разу не появляется, Бакунин младший (Михаил) ревнует сестру к Белинскому, а под конец (который, кстати, для меня звучал как божественные аккорды), все мужчины старые, периодически засыпают, седому Герцену является Маркс, и.т.д. Тут уж неизвестно, плакать или смеяться. Впрочем, зрителю уже так паршиво, что все равно.
Назвать спектакль бездарным никак нельзя. Он профессионально поставлен, в нем в целом хорошо играют, хотя как раз главные роли иногда чуточку сдают (как я уже упоминал, больной Белинский забывает, что болен, Герцен и Огарев пару раз забывают, что старики, но если учесть, что они тоже десять часов подряд играют, то это легко простить). Видно, что Том Стоппард старался, но все-таки он не Феллини чтобы даже вещи без сюжета были гениальны (если на то пошло, даже Амаркорд местами несколько затянут, на мой взгляд, но эту точку зрения я отстаивать не намерен). Из хорошей, но относительно короткой пьесы (которую я как раз советую прочесть всем), получился длиннющий спектакль. В результате -- скучно. А через 10 часов, невыносимо скучно.
Если идти на этот спектакль, то делать это надо в разные дни. Не исключаю, что если идти на него как на три разных спектакля, то спектакль воспринимался бы лучше, а если бы его просто разбили на три независимые части, то и актерам было бы проще, но сейчас, честно отмучав свои 10 часов, заявляю: мне кажется я один из немногих, кто открыто заявляет, что это, как говорится, не есть хорошо, отчасти из-за того, что многие немного боятся, что их вкус покажется дурным. Но как я написал в самом начале, если спектакль об умном, а философия интеллигенции 19-ого века в эту категорию попадает, то это еще не значит, что спектакль хороший.
Напоследок остается отметить, что в спектакле есть сцена в которой старому Тургеневу является Базаров. Базаров утверждает, что не любит Тургенева за непрактичность. На просьбу Тургенева привести пример практичной литературы, Базаров называет книгу лечения геморроя. Так как эта сцена происходит где-то на десятом часу спектакля, мне стоило огромных усилий не оторвать ноющие части от кресла и не заорать на весь театр: "У вас, случайно, копии не найдется?"
Очень хорошая пьеса Тома Стоппарда обрела плоть и лицо…Приятно, что лицо это – близкого и интересного вам человека. Местами это ваше собственное лицо. Такие живые, умные, теплые и симпатичные получились персонажи. Том Стоппард реабилитировал, а А.Бородин оживил изрядное количество хрестоматийных персонажей русской истории 19 века. Удивительно, но кажется вопреки всяким ожиданиям (а ждали долго) команде постановщиков удалось обойти все возможные капканы и сложности пьесы. Как это получилось – тайна, но, что получилось очень хорошо – факт!
Несмотря на то, что пьеса, кажется, поставлена слово в слово, без купюр, а многие сцены вполне узнаваемы по тексту, но также очевидно, что режиссерская работа много добавила и объяснила. Какое-то очень бережное и внятное представление о том, как надо было ставить эту гигантскую пьесу.
Надо отметить, что форма Берега утопии, как «театра-на-целый-день» позволяет достичь одного очень важного эффекта - delectatio morose или эффекта замедленного чтения. Чем больше время «приуготовления», тем выше драматизм и уровень восприятия кульминации. Берег утопии – отличный эксперимент в этом смысле…
С одной стороны, конечно, Берег утопии не переворачивает сознание, не открывает новые горизонты восприятия, но это театр, который обладает другой важной способностью – он делает тебя добрее и внимательнее к тем, кто тебя окружает. От этих строк у меня самого немного сводит скулы – слишком банально… Но когда ты втянут в бесконечное действие со всеми этими живыми людьми, взрослыми и детьми, то тебе не кажется, что распускающаяся (давно засохшая) сентиментальность – это что-то постыдное. А это ценно!
Берег утопии – важный, доступный и одновременно очень тонкий театр. С множеством смыслов...
Безумные идеи, концепции, бессчетные парадигмы – сводят с ума, сметают дома и рассеивают народы. Эти ураганы общественных страстей, этот туман социальности заслоняет маленькие радости и невзгоды людей: страх маленького глухого Коли, невозможность увидеть счастливыми своих детей старого Бакунина, моральные тупики думающих людей и т.д. Ничего изменить невозможно…Таков порядок вещей и законы рыжего кота, конечно… Но, что можно сделать, это оглянуться лишний раз, повернуть голову в сторону близких вам людей или просто случайно встреченных, тех, кто нуждается в вашей помощи… Может быть, главное, что сделал Н.Огарев в своей жизни - это подарок губной гармошки мальчику Генри… Так учит Т.Стоппард.
Разгадать загадки мироздания невозможно! Бессильна любая философия! Т.Стоппард устами А.Герцена говорит: «В истории ничего не предопределено, а значит все возможно. В этом и есть наше человеческое достоинство!», и ответственность – от себя добавлю я. Эта такая простая мысль приобретает серьезное значение и вес в конце более, чем девятичасового спектакля. Ох, а от этого надежда начинает подавать знаки из тьмы собственного безверия и жестокости…
Да...., вот реплика вышла совсем сопливая и комплиментарная… Простите, я не виноват. Это все Том Стоппард, А.Бородин и вся его замечательная команда, сделавшая Берег утопии…
Спасибо!
Прошло несколько лет с премьеры, тв дало возможность освежить в памяти это чудище... вывод тот же:
1) урра! наконец-то телефонную книгу поставили... как и положено ставить телефонную книгу: без эмоций, телеграфным речитативом , местами пошло (когда девицы галопом проскакивают сцену наискосок), местами глупо ( ни один актер не понимает, что говорит), и всегда - громко!
2) посильное объяснение: это же детский театр ))) так что все наигрыши, вся пошлость, все оглупление героев - только на пользу: детям съедобно, взрослым наплевать...
Фантастическая вещь! Когда мне сказали, что спектакль идет целый день, я подумала - "Какой герой это выдержит?". Но решила рискнуть - и не заметила, как пролетели первые три часа. Когда пролетели вторые 3 часа - подумала - "Боже, я не хочу, чтобы это заканчивалось!". В результате сходила на спектакль уже дважды, и собираюсь идти опять. Великолепная пьеса, живешь вместе с этими героями и абсолютное ощущение, что все они - твои близкие знакомые, умные, талантливые, неординарные, с которыми не хочется расставаться. Играют потрясающе. А в Бакунина просто влюбилась!
Несмотря на большую продолжительность спектакля, совсем не устаешь. За 10 часов происходит полное погружение в эпоху XIX века, из-за чего после окончания спектакля тяжело вернуться в современную действительность. Белинский в исполнении Евгения Редько великолепен, как впрочем и другие герои пьесы: Герцен, Тургенев, Бакунин и др.
