Балет

Избранное

Люди делятся на тех, кто смотрит балет, и тех, кто не смотрит. О вторых — тех, кто не смотрит, — здесь, понятно, и речи быть не может. А первые бывают двух видов — балетоманы и дикари. Дикари тоже бывают двух видов. Одни в ответ на приглашение посмотреть Лопаткину в «Лебедином» говорят так: «Нет, спасибо, «Лебединое озеро» мы с мужем уже видели». А вторые ходят смотреть Бежара. Каковой и едет сейчас в Москву на гастроли с программой, в России еще не виданной.

Но этот расклад только сейчас стал понятен. До 1998 года все было иначе. Про Бежара все думали так: сложный, великий хореограф-мыслитель. И то сказать! Многолюдные композиции. Вставленные в действие видео- и мультимедийные аппликации. Масштабные темы с революционным уклоном: министр-поэт-коммунист Мальро, индийские боги, китайская революция. Это было время, когда парижские леваки цитировали Мао и ездили расширять сознание в Индию. Бежар был первым хореографом, который потребовал себе для представления спортивный стадион, но мало того: он сумел набить его публикой. Когда это время кончилось, кончился и Бежар. В 1998 году он и его труппа с треском провалились на гастролях в Москве и Петербурге. Тогда писали, что это «Бежар после Бежара». Хотя в 1998 году Бежар был вполне себе тот. Просто раньше не замечали. Как резонно говорят в интервью нынешние танцовщики Бежара: раньше он такой был один, а теперь — еще Форсайт, Эк, Килиан. В переводе с балетного: в мире с тех пор очень прибавилось качественных постклассических танцев. А танцы, просто танцы — как раз самая слабая часть бежаровских монументов. Раньше вот считалось прогрессивно-правильным любить у Бежара трескучий «Мальро» и плеваться при виде попсового «Болеро», словно бы случайно вылетевшего из-под ноги хореографа-философа. А теперь ясно, что «Болеро» — лучшее, что он сочинил. Танец солиста на столе. Просто танец: нагой, как оголенный электрический провод. И вызывающий столь же чистое и ошарашивающее наслаждение динамикой, движением, формой. «Болеро» в этот раз не привезут. Московская программа называется «Избранное». Выбирая между Бежаром эзотерическим и хрестоматийным, определенно выбрали того, что похуже. Но это по-своему симпатично. Потому что за этим есть какое-то специальное усилие мысли — и это всегда радует. Выбрать и привезти в Россию обкатанное «Болеро», знаете, большого ума не надо. А вот приехать сюда с «L’Art d’etre grand-pere» («Искусство быть дедушкой»), «Serait-ce la mort?» («Может, это смерть?») и «Wien, Wien…» («Вена, Вена…») — это как минимум отважно. И что разложат это не в бескрайнем Кремлевском дворце, как обычно, а в сравнительно умеренном Зале Чайковского, тоже радует. Морису Бежару в этом году — восемьдесят лет. Амбиции ему больше ни к чему. У него есть история.