Спектакль

Песни сундука

Для нового спектакля Владимира Агеева стоило бы ввести ограничение по возрасту. Дело, конечно, не в сценах семейного насилия и не в пропаганде алкоголизма. Дело в том, что разобраться в странном зрелище можно, если только в вашем собственном сундуке лежит советское детство. Как минимум поездка на первомайскую демонстрацию на плечах у папы, торжественный прием в октябрята и лето в пионерском лагере. Дело в том, что «Песни сундука» — это очень смешное барахтанье на поверхности памяти, в сборной солянке, состоящей из абсурдистских детских стихов Генриха Сапгира, страшилок про красные шторы и черную-черную комнату и, наконец, из пьесы молодого драматурга Иннокентия Афанасьева.

Получилась лента из маленьких сюжетов с одним сквозным персонажем — сундуком. Сквозной он потому, что весь спектакль стоит посреди сцены, а в самой последней части (той, что сочинил Афанасьев) косматый-бородатый персонаж по имени Ритин Бук (Алексей Багдасаров) держит в нем свою дочь. Жизнь в темном сундуке очень похожа на смерть, поэтому дочь (Мария Малкова) очень ценит все краски мира и все возможности свободы. Спасает ее от небытия, конечно, любовь. Романтичная аллегория, прозрачная, как слеза комсомолки, в руках Агеева превращается в ироничное фрик-шоу. Артисты с упоением валяют дурака: говорят механическими голосами, таскают по сцене гигантские носки и скачут на деревянных лошадках. Спаситель дочери Ритина Бука (Игорь Чуриков) победно отплясывает на сундуке: вокруг него горит звездный ореол видеопроекции, а сзади на подтанцовках прыгают «слуги судьбы» — два огромных снеговика. Девочка в сером мохнатом костюме личинки превращается в ангелоподобную бабочку, а ее отец прощается с сундуком монологом Раневской, обращенным к вишневому саду. Это мелкое хулиганство в финале звучит как чистосердечное признание в ностальгии, и его стоит услышать — даже если вы сами совсем не скучаете по «сундуку».