Опера

Садко

«В богатых хоромах братчины в Новгороде. Пированьице – почестен пир новгородских торговых гостей. Все сидят за столами дубовыми, накрытыми скатертями браными и уставленными яствами и напитками. Челядь обносит гостей вином и брагою. За особым столом Нежата, молодой гусляр из Киева-города. В углу, на муравленой печи, Сопель и несколько скоморошин удалых. Среди гостей оба настоятеля: Фома Назарыч и Лука Зиновьич». Братчина – пирующие в складчину, браная – вытканная узорами, мурáвленая – изразцовая. Даже авторские сценические ремарки в опере Римского-Корсакова «Садко» написаны в «древнерусском стиле», насыщены архаичными словами и выражениями. Источниками вдохновения влюбленному в русскую старину композитору служили северные сказания – о разбогатевшем гусляре-купце Садко, о лихом смутьяне Василии Буслаеве, о могучем богатыре Волхе Всеславиче. Звонкий тембр гуслей Римский-Корсаков – вслед за Глинкой – изображает сочетанием фортепиано и арфы. Ритмику былинного стиха передают сложные размеры – вплоть до одиннадцатидольного в хоре «Будет красен день в половину дня» (десять слогов, скандированных мужским унисоном; одиннадцать долей в такте), который породил популярную легенду об измученных «неисполнимыми» корсаковскими ритмами хористах. В опере есть даже «прямые включения» русского эпоса, записанные от живых носителей традиции тексты и мелодии – впервые в истории оперного жанра. Но помимо эпической у оперы «Садко» есть и другая сторона – сказочная. Композитор сам указал на нее в ремарке, определяющей время действия: «полусказочное-полуисторическое». Как композитор-сказочник Римский-Корсаков не знает себе равных; его «волшебные» аккорды, гаммы, оркестровые краски сверкают и переливаются, словно среброчешуйчатые и златоперые рыбки в толще сине-зеленых вод Ильмень-озера. Главный персонаж причастен обоим мирам, сопряжен с ними – как супруг двух женщин: реальной и сказочной, земной и водяной. Любовный треугольник в «Садко» существует вне законов геометрии: его вершины лежат в разных плоскостях, и потому двоеженство героя ускользает от законов морали. Полусказка-полубыль, «Садко» тем не менее не лишен и еще одной, важной для музыкального театра XIX века, стороны – лирики. В этой пышно-декоративной партитуре ее не так много, но тем сильнее она захватывает – особенно когда холодная морская дева Волхова запевает согретую человеческим теплом колыбельную «Сон по бережку ходил». В Мариинском театре «Садко» идет в постановке Алексея Степанюка – с декорациями, восстановленными по эскизам Константина Коровина. Эстетика Римского-Корсакова была чрезвычайно близка великому русскому колористу. О своей работе декоратор писал так: «Мне хотелось, чтобы глаз зрителя тоже бы эстетически наслаждался, как ухо души – музыкой. Неожиданностью форм, фонтаном цветов мне хотелось волновать глаза людей со сцены, и я видел, что я даю им радость и интерес». Пережить эту радость Мариинский театр приглашает своих зрителей. Христина Батюшина