Спектакль

Всюду деньги, деньги, деньги...

Кроме все пронизывающей, вечно актуальной, неизменно животрепещущей темы денег у каждого исторического периода существует круг характерных особенностей. У каждой театральной эпохи также. Ну вот, к примеру, мог ли в свое время предположить наше драматургическое все Александр Николаевич Островский, что спустя полтора столетия одно из его занятнейших сочинений категорическим образом не пойдет на театре ввиду очевидной некассовости заглавия. Действительно, попробуй замани сегодня публику на представление, афишируемое как «Тяжелые дни»! Эта пьеса-классика сегодня практически выведена из сценического обихода, а если и обращаются к ней, то как-то робко, в режиме малых сцен и с непременной корректировкой авторского наименования. В самом «Доме Островского» ее афишировали как «День на день не приходится», теперь же в вахтанговском особняке нарекли и вовсе «а-ля цыганочка с выходом».

Вкупе с информацией о том, что впереди знакомство с режиссерским дебютом здешнего юркого артиста Олега Лопухова — исполнителя большого числа эпизодов и ролей второго плана, ранее отметившегося в качестве постановщика детской сказки в Театре на Юго-Западе, а еще запомнившегося слегка придурковатым поэтом Наседкиным из телесаги «Есенин», — премьера не сулила ничего хорошего. И самые первые эстетические переживания этот пессимизм только усилили: до боли родная дебютная суета, противоестественные вскрики, торопливые ужимки и прыжки, банальные находки из арсенала студенческих самостоятельных работ… И все это в пространстве лаконичной сценографии (художник предпочел укрыться за таинственной анаграммой Е.Ефим), нагляднейшим образом опровергающей новоприобретенный титул комедии. Впрочем, восходящие к той же руке сценические костюмы по мере обживания их исполнителями и привыкания к ним глаза не то чтобы поражают великолепием тканей и богатством отделки, но постепенно придают действию характер некоей внутренней гармонии. И даже цельности, прямо корреспондирующей не с привычной посконной домотканностью «сцен из московской жизни», но с вектором, четко устремленным на Юго-Запад, уже не в городском, а геополитическом масштабе. Дух этого спектакля ни в коей мере не островский, а нарочито французистый, лабишевский, водевильный (благо в праздничной стихии мастера вахтанговской школы всегда чувствовали себя аки рыбы в воде). Оттого несколько ходульный стрекулист Досужев в исполнении представительного Алексея Завьялова — артиста олег-меньшиковского замеса, но в более облегченном варианте (по нынешним временам это, скорее, достоинство), — ловко разруливающий нагромождение бытовых неурядиц в богатом купеческом доме, выглядит не губернским регистратором, коих «во всей России только двое», но вполне распознаваемым вариантом Фадинара из «Соломенной шляпки». Самодур Тит Титыч Брусков у Олега Форостенко — ни дать ни взять папаша Жоффре. А редкий комик Михаил Воронцов в роли стряпчего Харлампия Мудрова, хоть и пережимает по части прихрюкиванья, «петушьей ноги» и прочих остро выразительных средств, делает это столь обезоруживающе смешно, что капризный гений чистой буффонады в конце концов сменяет замешательство на милость и осеняет-таки арбатский чердак своим снисхождением.

Так что если принять во внимание, что стоимость посещения этого мероприятия — при всей его школьности и удручающей местами простоватости, той, что хуже воровства — составляет всего $5,5 (а вы говорите, всюду деньги!), то следует решительно признать, что по соотношению цены и качества он представляет собой одно из оптимальнейших предложений в своей категории.