Музей в Москве Музей изобразительных искусств им. Пушкина

Полтора года назад из Пушкинского музея вынесли всех импрессионистов и работы XX века. Теперь они живут в отдельном здании слева (ранее — Музей личных коллекций, ныне — Галерея искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков). В результате на верхних этажах основного здания освободилась куча места — экспозицию решили обновить. Всем хранителям было что вынуть из-под полы — и, разумеется, всем хотелось. Хотя значительно увеличиться могли лишь две коллекции — голландская, за счет бесконечных и бесконечно плодовитых малых голландцев (великие давно в экспозиции), и итальянская, где есть что прибавить к каждому столетию (хотя не представленные ранее имена в основном знакомы лишь искусствоведам, причем итальянистам). В результате добавили и тех и других, но в разных пропорциях. Но обо всем по порядку.

За ночь экспозицию, конечно, не поменяешь, процесс долгий. Залы закрывались по очереди, ремонтировались и менялись, картины реставрировались и доставались из запасников. Унесли наверх французов, собрали в одном зале Рембрандта и его школу. Постоянным посетителям музея это вряд ли покажется поразительной метаморфозой — ну, стены покрасили, этикетки сменили, щиты новые сделали. Но если вспомнить, как все выглядело в прошлом году, — оказывается, все так же, да не так. На первом этаже неизменными остались лишь Греческий и Итальянский дворики (в первом появился проект реконструкции музея, а во втором елка, но это, вероятно, не навсегда). Все остальное перемешалось. Левую анфиладу теперь полностью занимают древности и античность, вытеснившие итальянские иконы и Раннее Возрождение. Правда, путь туда по-прежнему лежит через фаюмские портреты, а «Сокровища Трои», вошедшие теперь в постоянную экспозицию, давно находятся в музее под видом выставки. По центру теперь вход в итальянские залы, в предбаннике которых выставлены произведения Византии. В зале с Итальянским Возрождением больше не показывают Кранаха и ранних немцев. Затем, минуя Итальянский дворик и пройдя через французский портик, попадаешь в северную школу (раньше здесь были французы): у вынесенного из Италии Кранаха теперь свой отдельный закуток. Далее по анфиладе следуют отдельные фламандские и голландские залы с уголками Рубенса и Рембрандта. В Голландии появился Питер де Хох, о существовании которого никто, кроме хранителей, и не догадывался. На втором этаже по-прежнему большую часть залов занимают копии и слепки (их, к сожалению, не тронули). Зато в левом крыле поселились итальянцы — академисты, маньеристы и венецианская школа. Появился новый замечательный Тьеполо, Маньяско и несколько Веронезе (со школой). Правое крыло, как уже говорилось выше, отдано французам, обогатившимся Лебреном и Лорреном. В целом же экспозиция увеличилась на треть, что приятно. Теперь от Пушкинского ощущение, как после неаполитанского музея Каподимонте, — будто история искусства состоит в основном из античности и массы итальянцев, а все прочее было так, по мелочи.

Самое удивительное, что вся эта красота — ненадолго: музей скоро вообще закроют. К столетнему юбилею (то есть к 2012 году) Пушкинский должны реконструировать. Проектом реконструкции занимается Норман Фостер, по предварительным планам, на Волхонке появится огромный подземный музейный квартал. Финал этой истории непредсказуем: пока проект пройдет все согласования, подземный музей может превратиться в тридцатиэтажный торговый центр — но с Пушкинским, надеемся, этого не случится. Пока же в залах музея уже проведена одна незаметная реформа. Дело в том, что в наших музеях принцип осмотра принудительный — благодаря анфиладной системе залов. То есть посетитель не может посмотреть только Рембрандта или только малых голландцев — чтобы добраться до них, волей-неволей приходится миновать множество разных стилей, имен и эпох. Раньше, чтобы попасть в залы древней Ассирии, нужно было пройти итальянские иконы, а вход в Италию XVII–XVIII веков лежал через французский зал. Теперь же можно отдельно сходить в залы античности или ранней Италии, или Голландии, или поздней Франции. Хотя, если честно, музей такой маленький, что просмотрев в один присест всю экспозицию, даже в увеличенном на треть варианте, не устанешь ни за что.