Фильм

Золотая молодежь

Адам Фенвик-Саймс (Мур), в меру блистательный молодой бездельник, возвращается с затянувшихся каникул на Лазурном Берегу в предвоенный Лондон — без гроша, зато с рукописью автобиографического романа и намерением жениться на красотке Нине (Мортимер), которая не интересуется сексом и любит скучать. Что высшие силы не на его стороне, становится ясно еще при пересечении Ла-Манша, когда на голову герою блюет плывущий первым классом ангел. Дальше будет только хуже: рукопись как непристойную изымает таможня, невеста ненавязчиво хочет денег, работа светского колумниста вместо заработка приносит одни неприятности, а чтоб было обидней, провидение — в облике пьяного майора (Бродбент) — все время помахивает перед носом жизненно необходимой тысячей фунтов. Вокруг тем временем веселятся, пишут пасквили, травятся газом, нюхают кокаин из пудрениц, попадают в сумасшедший дом и под суд за содомию, в перерывах танцуют.

Снятый пятилетку назад первый и пока единственный режиссерский опыт великого комика Стивена Фрая — вольная экранизация «Мерзкой плоти» Ивлина Во, главная вольность которой не в обращении с сюжетом, а в температуре авторского взгляда: к своим бестолковым шумным персонажам фильм ­относится с теплотой и нежностью, в принципе не свойственными автору первоисточника. Фрай сам по себе слишком годится в персонажи Во (не главные, понятно, а запоминающиеся второплановые), чтоб быть его адекватным экранизатором, но именно этот его врожденный недостаток придает фильму странную ценность. В романе бессмысленное коловращение «цвета нашей молодежи» было одной из примет грядущего апокалипсиса, факт скорого наступления ко­торого констатировался без особого сожаления, — полвека спустя эту равнодушную интонацию тайком от своих почитателей возьмет на вооружение половина певцов сиюминутной пустоты, от Коупленда до Брета Истона Эллиса. Последняя глава, где автор с опереже­нием на полтора десятилетия («Плоть» вышла в свет в 1930-м) обрушивал на головы героев Вторую мировую, издевательски называлась «Счастливый конец». Фрай по большей части сохраняет исходный текст, но трогательно отменяет в нем иронические кавычки, обнуляет своей режиссерской волей долги, закрывает просроченные векселя и в конечном счете оставляет приоткрытой дверь пожарного выхода, чтоб бедные протохипстеры могли ускользнуть — жить в меблированных комнатах, растить ­сопливых детей и, чем черт не шутит, может быть, даже устроиться на работу. Конечно, «Золотая молодежь» — это немножко «Лолита», снятая Гумбертом Гумбертом, или «Тарзан» в пересказе шимпанзе, Ивлин Во если не перевернулся в гробу, то наверняка оттуда презрительно хмыкнул. С другой стороны — ­если по-честному выбирать между желанием перестрелять посетителей английской ретроверсии московского клуба «Солянка» и желанием их всех покрепче обнять — второй вариант, возможно, и ошибочный с педагогической точки зрения, но все-таки куда более обаятельный.