Ужасы |
Джим Микл |
30 сентября 2010 |
15 сентября 2011 |
1 час 38 минут |
stakelandmovie.com |
В результате пандемии по планете распространились так называемые вампы — нечто среднее между зомби и вампирами. Подросток Мартин (Паоло), потерявший семью, становится Санчо Пансой при угрюмом мужчине по имени Мистер (Дамичи), заслуженном охотнике на вампов. Вместе они едут через обезлюдевшие штаты куда-то на север, где якобы есть безопасное место, подбирая по дороге монашек, беременных девушек и морских пехотинцев. Дополнительную угрозу представляют религиозные фанатики, которые объединились вокруг агрессивного лысого проповедника (Серверис) и отчасти одобряют вампов как радикальное решение в вопросе очищения Земли от скверны.
«Земля» — недорогая, нарочито скромная картина — никоим образом не покушается на жанровые конвенции: группа одиночек обреченно бредет по постапокалиптической Америке в поисках новой земли обетованной, периодически вгоняя кому-то в основание шеи осиновые колья. Что-то среднее между «Безумным Максом», Джорджем Ромеро и их бесчисленными подражателями — плюс недавняя «Дорога». Относительно оригинальные вампы — в общем, техническая деталь: косить их дюжинами, как медлительных зомби, не получается, к каждому требуется индивидуальный подход; одного, например, приманивают на плюшевого мишку, смоченного кровью. Но дело не в этом: для B-movie, которым «Земля» по определению является, она замечательно, без всяких скидок на бюджет и поджанровое гетто, сделана и придумана. Тусклые, редкой красоты осенние пейзажи, меланхоличное пианино за кадром, скупые диалоги грязных и грустных героев — все это движется не вопреки, но как-то параллельно с ленцой исполненной обязательной программе по саспенсу и кровопролитию. Находящийся в центре рассказа юноша учится ловко орудовать смертельными колышками, но, что важнее, успевает где-то трогательно прикарманить колоду эротических карт. Он постепенно врастает в суррогатную семью, собранную буквально на обочине, и фильм в итоге сворачивает с казалось бы прямой дороги: зомби-хоррор задним числом оказывается романом воспитания, а апокалипсис — школой не выживания, но жизни.