Фильм

После Люсии

Алехандра (Иа), пятнадцатилетний ангел с черными бровями и трагическим взглядом, приезжает с отцом в Мехико. Отец — повар, страдающий от клинической депрессии, его жена недавно погибла в автокатастрофе. Алехандра замечательно готовит и, в общем, ладит с новыми одноклассниками, до тех пор пока на одной вечеринке, выпив с друзьями водки, не переспит с одним из них — он снимет это на айфон и разошлет друзьям, а на следующий день жизнь Алехандры начнет стремительно превращаться в ад.

Сочинение на популярную тему «Школа как филиал ада на земле» мексиканец Франко раскладывает как камерную трагедию о личностном распаде. «После Люсии» целиком построен на статичных планах, желательно снятых с какого-нибудь неожиданного ракурса (любимый — с заднего сиденья автомобиля). Его герои живут в мире, визуально похожем на картины символистов, где даже цвета максимально упрощены: трава — зеленая, стены — белые, море — темно-синее; диалоги — механический обмен репликами; за кадром — звенящая тишина. Вместе с пространством Франко упрощает и эмоции: вместо того чтобы сказать папе о том, что в школе издеваются, Алехандра мужественно терпит, как одноклассники ее бьют, насилуют и окунают лицом в торт. Издевательства движутся по нарастающей: Франко избегает откровенных сцен, уходит в тень там, где заходит речь о настоящей жестокости, смягчает бытописание школьной жизни трогательными вставками об отношениях Алехандры с психически неустойчивым папой или телефонными разговорами с тетей про погибшую маму (Люсия из заглавия — это как раз она). Рассказывая свою страшную сказку на одних полутонах, мексиканец рисует апокалиптическую картину из салона автомобиля, чтобы постоянно напоминать о трагедии, случившейся с этой семьей, — и этот автомобиль как будто последовательно разгоняется, чтобы в последний мо­мент режиссер отпустил управление и пустил его под откос: пока ты смотришь по сторонам, тебя привозят в настоящий ад. «После Люсии», получивший в этом году приз каннского «Особого взгляда», пожалуй, один из самых жутких фильмов про подростковые метания, снятых за последнее время, — во многом благодаря этому гнетущему предчувствию столкновения с неизбежностью. Другое дело, что возникает ощущение, будто эта тема немножко себя исчерпала и каждое новое вы­сказывание немотивированно вызывает вопрос: если в школе правда так страшно, как теперь туда отдавать своих детей?