Все отзывы о фильме «Пианистка»

Фильмы Ханеке всегда неоднозначны, противоречивы и достаточно провокационны: подобно вину пятилетней выдержки они не рассчитаны на поглощение залпом, а должны неторопливо растекаться внутри организма. При этом ощущения от этого вина могут быть отнюдь не приятными, а кислотными и горькими.

Чему же в действительности учит героиня фильма? Только лишь игре на пианино? Через скандалы с матерью, великолепные музыкальные этюды, психологические унижения учеников раскрывается ужасная история крайне неординарной личности.

Иногда отталкивающе неприятно, иногда шокирующе отвратительно, но, безусловно, очень оригинально и достойно. Хэппиэнд - это совсем другая история, это история не этого фильма.

После просмотра я погрузился в сон, растворив сознание в волнах медленного прилива. Тело медленно растворялось в темноте и становилось легче. Приснилась учительница русского и литературы, которая вызвала к доске и почему-то заставляла писать дробные числа: все это крайне парадоксально в связи с тем, что математика для меня - определенное садомазо.

Это фильм, который становится окончательно понятен только на 3-4 просмотре. На 5-м он становится нужен. На 6-м он может сделать человека лучше. Всё это сложно уловить за его, казалось бы, монотонностью. У Ханеке сюжет развивается настолько плавно, медленно, что в итоге все эти телевизионные бредни в гостиной, на которые дубляж не жалеет времени, превращаются в законченный символ одиночества. Одинокая женщина продолжает воспитывать свою дочь и не знает, что больше свою дочь не увидит.

Самая знаменитая роль Юппер – самая её театральная роль. Так играют великие актрисы в театре. Так в кино играет только великая Юппер. Она настолько идеально сочетает свою внешнюю скукоженность и внутренние парадоксы морали и извращения, что я напрочь забываю, что передо мной Юппер. Это не актриса. Это моя злобная одинокая училка, это гениальный одинокий художник, это люди, окружающие нас постоянно. Мы не готовы их понять. Убийц, насильников, мазохистов, геев – не принимаем. Пока не посмотрим пару раз «Пианистку». После «Пианистки» я понимаю, что такие люди могут быть рядом, но я могу об этом не знать (они часто будут ругать насильников, геев etc., в тайне мечтая о чем-то запретном или воплощая свои мечты за закрытой дверью). При этом я могу помочь этим людям: своим поведением, своим пониманием их малейшей прихоти, недовольства, плохого настроения, не озлобляясь в ответ, а задумавшись над причиной всех этих прихотей и недовольств. Виновата ли Эрика в том, что у неё таится под кроватью? Могу ли я обвинять Эрику? Могу ли я помочь Эрике? Главное: нет ли в моем поведении, хотя бы на минуту, тех возможностей и желаний, которые для окружающих будут казаться чем-то неприличным только потому, что большинство считает это неприличным. Конечно, Ханеке не оправдывает в данном случаем мазохизм, но он заставляет задуматься нас: прежде, чем обвинять кого-то, не стоит ли разобраться в причинах, не стоит ли пожалеть человека и вовсе убрать подальше свои обвинения. Может стоить пожалеть злобную бабушку и не ответить на её хамство в автобусе? Может, стоит пожалеть своего ребенка и не воплощать в нем свои неудавшиеся мечты? Может, не стоит считать себя лучше всех на свете – вдруг найдется кто-нибудь еще, кто будет так же гениально играть на пианино?

Ханеке преподносит нам сразу два образа матерей. К сожалению, такие примеры в обычной жизни не составит труда найти. Разве можно маниакально превращать взрослого человека в ребенка? Разве можно свою дочь называть некрасивой? Мы вроде бы привыкли к таким особенностям воспитания. Нам вроде кажется, что в итоге не должно быть крови – ни от осколков стекла, ни от кухонного ножа. Но кровь будет, настаивает Ханеке. Удалось ли ему доказать это зрителю, не берусь сказать. К сожалению, такие образы (помните Бесс в «Рассекая волны» фон Триер?) часто вызывают у зрителя недоумения по поводу психической болезни героев. Ханеке безусловно с бесстрастием психиатра исследует болезнь, но мне кажется, причины болезни интересуют его куда больше. Еще больше его интересует последствия, к которым после «Пианистки» его самые благодарные зрители никогда не захотят приблизиться. Если усиленно подталкивать человека к маниакальной гениальности и величию, человек может вовсе не стать великим – он может стать маленьким. И тогда уже он неосознанно будет выбегать на лед стадиона без коньков, смешно скользить по этому льду. И ничья жалость маленькому человеку тогда не поможет. А помочь должна, настаиваю я вслед за Ханеке.

Могла ли стать героиня Юппер гениальной пианисткой без всех этих причин и следствий? Вполне возможно, не стала бы. Ханеке также затрагивает и эту тему: тему художника, который без внутреннего конфликта, может быть, даже порока, не сможет создавать совершенные произведения искусств.

Это фильм о том, как надо жить. О том, как воспитывать своих детей, воспитывать себя. О том, как любить. Себя и окружающих. В противном случае машины будут тихо проноситься мимо. А женщина уйдет куда-то из кадра.

Безумие способно породить нечто гениальное. Когда объединяются два безумца, неминуем скандал. Михаэль Ханеке и Эльфрида Елинек, режиссер и писатель, которые возвели насилие и жестокость в ранг высокого искусства. Их совместная работа над фильмом «Пианистка» принесла Ханеке вторую по значимости награду Канн и, пожалуй, лучший фильм в его карьере, а Елинек еще больше приблизила к Нобелевской премии.

Не менее гениальны здесь и исполнители главных ролей — Бенуа Мажимель и невероятная Изабель Юппер, для которой образ Эрики Кохут стал также самым значимым в ее творчестве, и принесший множество профессиональных премий, да что там, по большому счету, лишь после «Пианистки» Юппер признали одной из самых талантливых актрис в истории. Немногословная роль фрау Кохут потрясла мир. Никогда до этого я не видел столь глубокого и всепоглощающего перевоплощения. Кажется, что Юппер не просто оживила свою героиню, она буквально стала ей, что, конечно, в силу больной психики фрау Кохут, вызвало беспокойство за саму актрису. Изабель Юппер удивила, главным образом, игрой лица, мимики, создав непроницаемую, холодную, злую маску, глядя на которую становятся понятны и объяснимы все сложные душевные терзания ее героини.

Но больше удивляет другое. Каким образом Михаэль Ханеке смог экранизировать главный роман Эльфриды Елинек? Для меня несомненно, что Ханеке самый талантливый режиссер современности, обретший невиданное доселе мастерство в режиссуре, но здесь стоит учитывать, что сама госпожа Елинек чрезвычайно трудна для понимания, и доходчивая сюжетность не в приоритетах австрийской писательницы. Кто читал, тот поймет мою озадаченность.

В «Пианистке» сложилось множество факторов приведших ее к триумфу, и не последней из них стоит сама история поврежденной пианистки Эрики Кохут, ставшие чудовищным порождением культурных запретов и социального давления. В ней есть много чего необычного: в свои сорок лет она до сих пор спит с матерью, чудесно играет Шуберта и преподает его музыку в Консерватории, посещает поронокинотеатры, подглядывает за парочками, занимающимися сексом в автомобилях и увлекается садо-мазохизмом. Причем последнее увлечение фрау Кохут носит отнюдь не развлеченческий характер. Для нее это единственно возможная форма существования. Ее естевство. И когда в нее влюбляется молодой ученик, Эрике приходится вступать во взаимодействие, выводящее ущербную душевную организацию пианистки из равновесия, обнажая всю боль, которую, казалось бы, способна вынести личность. Убедившись, что этот монстр цивилизации умеет любить, мы вместе с героем сталкиваемся с шокирующим проявлением этого чувства, и неприступная пианистка внезапно становится жертвой, по-настоящему слабым и несформировавшимся человеком, который утратив свою защиту, находит единственно возможный для себя выход.

Именно после «Пианистки» Михаэль Ханеке стал моим любимым режиссером. Смотря на этот фильм в ретроспективе, мне кажется, что «Пианистка» стала одним из наиболее значимых кинособытий десятилетия. Никто ни до, ни после, не проникал так далеко в природу жестокости, и не срывал так ловко маски с благопристойных граждан. О значимости «Пианистки» свидетельствует и то, что непримиримого критика Ханеке, австрийское правительство выставило из страны, после чего тот отправился выливать тонны мудрой грязи на приютившую его Францию. И ни до, ни после Ханеке не обретал такой пугающей целостности, проявив запредельный талант постановщика.

История про пианистку появилось в то время, когда Михаэль Ханеке не боялся проводить радикальные творческие эксперименты, а все его работы неизменно поражали и приятно удивляли несмотря на радикальность некоторых идей. Так вот "Пианистку" просто необходимо посмотреть хотя бы раз, чтобы узреть настоящий крик души!

Кажется на обложке фильма было написано предупреждение, что людям со слабой психикой его надо смотреть с осторожностью. И это правда. Этот фильм - шок. Меня трясло после него, я плакала. Но это гениальное кино. На мой взгляд это фильм о том, как страшно мы сами извращаем свой мир, как загоняем себя в ад, как не можем пробиться к свету, даже испытав счастье Любви.

Кино с большой буквы. Такой уровень игры, (говорю я, главным образом, о Юппер), который сейчас практически не встречается. Актерский путь от внутреннего к внешнему. А обычно работают наоборот: представляют себе героя, выясняют для себя причины его поступков, представляют его чувства, историю и внешний вид, манеры, жесты, походку, тембр голоса, и вживаются в эту органику. И начинают чувствовать себя соответствующе. Лицо героини Юппер в этом фильме подобно маске. Только изредка чуть-чуть подрагивают нижние веки и едва кривятся губы. И нельзя с четкостью сказать, что она в данный момент чувствует, но от нее остается невероятно ясное и кошмарное впечатление. Так, вроде бы ничего не выражая, она создает образ, потрясающий в своей отвратительной убедительности.
Для меня, видевшей много раньше «Шепоты и крики» и «Стыд», этот фильм не стал откровением. В своих проявлениях Эрика очень схожа и с Анной из «Стыда», и еще больше с Кариной из «Шепотов и криков». Ее недотрожливость, вызванная ненавистью к себе, ее мазохизм. Что с того, что у одной в руке лезвие, а у другой осколок бокала? Даже технически эти, ставшие хрестоматийными, сцены сняты очень похоже.
Девственница-эротоманка, моралистка, которая обвинит всех во всех смертных грехах, лишь бы спрятать за обвинениями собственное убожество, она опасна, потому что ее слова не проходят впустую. Она--пример силы и ума, направленных не во благо, кипящих в самих себе и загнивающих. Она—воплощенное одиночество и отчаянье, а коробка с веревками и цепями у нее под кроватью является, скорее, символом этого, а не ее пороков. Женщина, ненавидящая себя и окружающих за свою же ненависть, лишенная любого подлинного контакта, забитая, несчастливая и ненавидящая, и презирающая снова и снова, с двойной жестокостью. Трагедия интеллектуалки, не способной на простые чувства.
«Пианистка» детальнее фильмов Бергмана на те же темы. Бергман показывал конечный результат и попытки найти способ существования в сложившихся условиях. Истории развития сумасшествия ему, как правило, были мало интересны. Здесь же картина совершенно законченная.
Особенность авторского стиля в отстраненности. Это есть и в прозе Елинек и во взгляде Ханеке. Обычно к слову отстраненность пришивают какое-то прилагательное. «Холодная», «жестокая», но мне кажется, что это не при чем. Жестокость связана с несправедливостью, а она здесь не имеет значения. Здесь нет оценки. Есть только рассказ и созерцание. Елинек не относится ни к героине, ни к себе самой, ни к человечеству в целом с презрением. Или с озлобленностью. Или с высокомерием. Она просто наблюдает. В «Пианистке», при всей ее пронзительности нет крика, даже задушенного, нет взрыва (сдается мне, что так страшнее), нет стремления к человеку. Потому нет и вызова, никакого эксгибиционизма, о каких бы интимных вещах она ни рассказывала. Автор смотрит на людей, как на блошек, но вовсе не как на подопытных. Но нет и такой степени влияния, потому что как у героини не может быть подлинного контакта ни с кем из окружающих, так и зритель вряд ли почувствует себя измененным.
Режиссуру можно было бы считать почти такой же манипулятивной, как воздействие «Танцующей в темноте», которая как бы загоняет в ловушку, и давит на слезные железы; в том смысле, что ваши реакции можно заранее предугадать. Сначала, вам будет жаль его, ибо она над ним издевается. Потом, если ненависть к ней в вас не проснулась, вам станет жаль ее. Но на самом деле, жаль не будет никого. Не то, что нет плохих и хороших. А просто никому не сочувствуешь.
"Пианистка" не об истории мать-дочь, или женщина-мужчина, и их подавлении друг друга, а о самом механизме власти. И хотя, на первый взгляд, Эрика стремится именно к ней, она хочет изменить этот механизм. Она не видит в Вальтере индивидуальности, как раньше ее не видели в женщине. Но это—ее трагическое заблуждение. Трудность говорить об этом в том, что приходится переходить на категории чуть ли не политико-социального порядка, в то время как первое, по чему бьет фильм, это твои личные, индивидуальные переживания. Это фильм одиночества. Потому что внезапно (вот она манипуляция) ты оказываешься лицом к лицу с бывшим до этого для тебя отвлеченным понятием «садомазохизм». И понимаешь, что оно куда шире, чем общепринятые рамки его восприятия. И именно поэтому нельзя просто сказать:"Ко мне это не имеет отношения. Это просто извращение». В том-то и дело, что нет. И ты оказываешься жестко поставленным перед необходимостью прочувствовать это. Потому что зачатки того, во что превратилась Эрика, как неидентифицированная раковая клетка, хранятся во многих. И хотя не приходится говорить о сопереживании, но личные темные глубины сознания (не поминай венского шамана всуе) испытываются на прочность.

Я впервые затрудняюсь поставить оценку фильму (но по правилам Афиши - ставить обязательно). Фильм-метафора, объяснить которую для себя мне еще предстоит.

На самом деле дико редчайший случай, когда фильм настолько естественно снят, что я оцениваю не саму ленту, а именно историю.
Мне не понравилась история. Меня не испугал сюжет, мене не было не по себе, я не переживал за пианистку. Почему - это уже вопрос, главное, что история, несмотря на всю свою необычность, не тронула меня абсолютно.

из фильма, конечно, не совсем понятно, то ли в расстройстве психики героини 100% виновата мать, то ли она лишь усугубила, а еще не совсем понятно, насколько был изначально здоров герой - все-таки врываться в туалет к своей возлюбленной как-то не романтично, хотя, возможно, и страстно. сама история, безусловно, цепляет - обязательно прочту книгу, игра актеров завораживает и настолько правдива, что местами даже неудобно на все это смотреть - сама себя чувствуешь, как минимум, вуайеристкой.

В этой картине Ханеке, не изменяя себе, исследует «темную сторону» человеческого сознания искусно играя на нервах зрителя и в очередной раз выпуская наружу монстров которых может породить наше общество.

Одиночество и безысходность главной героини приводят ее к тому что она становится полностью отрешенной от реальности, невозможность (которой всеми силами способствует еще и мать главной героини, злобная, всеми покинутая старуха, живущая как улитка в собственной раковине с телевизором) испытать любовь, симпатию, привязанность превращает ее в черствого, холодного человека, погрузившегося в свою работу и растворившегося в творчестве Шуберта, Шопена и т. д.

Эрика так глубоко спрятала свои эмоции и чувства от внешнего мира, от самой себя, что для того чтобы их «вернуть» ей нужны уже очень сильные переживания и чувства граничащие с унижением и садизмом, и эти эмоции вырываются таки наружу с появлением молодого студента Вальтера Клеммера, по началу как то по детски наивного и непосредственного, но постепенно, принимая правила «игры» или возможно освобождая собственных демонов, превращающегося в некое подобие самой Эрики.

О сюжете (основой для которого послужил роман Эльфриды Эльвирек) и происходящем на экране можно говорить бесконечно, но разговоры ни дадут ровным счетом ничего -это нужно увидеть и прочувствовать, картина воспринимается именно на уровне чувств (блестяще тонко, просто неповторимо сыгранных Жирардо, Юппер и Мажимелем) а не визуальных образов.

Не сказала бы что эта картина 'главного мизантропа ' современности повергла меня в шок, как раз наоборот ничего шокирующего в фильме показана еще одна сторона реальной жизни, жизни одинокого человека который постепенно сходит с ума, показана максимально откровенно но при этом невероятно тонко и не пошло.

Спасибо Ханеке и актерам за испытанные эмоции, спасибо классикам за великолепную музыку и спасибо жюри Каннского кинофестиваля, за то что по достоинству оценили картину.

все пишут про Любовь, Любви в этом фильме нет. есть Боль и Болезни души, причем у Вальтера заболевание посерьезнее, чем у героини Юппер. Болен он, а она жертва, жертва себя, мамы, общества, Вальтера.
Фильм жуткий, меня чуть не стошнило от низости поведения Вальтера, он клялся ей в любви. но когда она обнажила душу перед ним, он туда нагадил жутчайшим образом.
Ее мне искренне жаль, и со своими демонами она сможет справится только сама.

Впервые затрудняюсь с оценкой фильма... "хорошо" для этого фильма это не как для остальных, в первую очередь "хорошо" это за неординарность, внезапность и противоречивость, и второе "хорошо" за искусную игру актеров, реальные чувства, реальные эмоции.
Фильм вызвал смутные чувства, неоднозначные эмоции... Отвращения, жалости, сочувствия.
Живя в одной квартире с матерью, которой скучно, которая считает минуты до прихода дочери и отчитывает ее за все опоздания, талантливая пианистка, профессор консерватории, ее дочь не находит себе места.
Дочь... Неоднозначный персонаж. Строгая, требовательная, циничная в отношении преподавания музыки, а так же в отношении к людям в принципе. С кучей комплексов взращенных в ней ее же матерью в отношении противоположенного пола. Отвергающая всякое лирическое чувство посещающее ее мозг. Она не умеет любить и не понимает что это такое.
Парень... Красивый молодой француз, который добивается ее расположения по средствам музыки. Уж не знаю зачем...
Не желая осознавать этого, "он" ее зацепил где-то на уровне подсознания и ее это, несомненно, бесит как все новое, непривычное, забытое и утерянное...
Возможно, она даже ревнует, что является проявлением хоть какого-то небезразличия, завидует, подкладывая в пальто девочке стекло, чтоб та не играла ибо и к ней "он" проявил интерес.
Туалет... белый кафель... прелюбодеяние...
"Недотрах" и прочие вытекающие от сюда мысли и действия - вот объяснение всего и всему в этом фильме! Уж простите мне мой цинизм, но это так! Высокое кино в низменных причинах.
Глубоко несчастная женщина, нуждающаяся в помощи психиатра. Она и "его" вводит в состояние временного помешательства. Но для него эта история заканчивая куда проще и легче чем для нее...

Роман австрийки Эльфриды Елинек "Пианистка" в свое время породил бурю негодования. С тех пор и поныне ее имя на родине вызывает волны праведного гнева. Причина тому - в беспощадности Елинек. Среди ее героев нет хороших, нет правильных, нет сколько-нибудь заслуживающих прощения. Она придирчива ко всему - к именам, голосам, возрасту, внешности. Ко всем мелким недостаткам, которые они трусливо прячут. Люди Елинек жалки и ничтожны, погрязли в грехе и мелочности. Они противны. Они отвратительны. Читать ее - мучительно продираться сквозь дебри сложносочиненной прозы, напичканной громоздкими конструкциями и пропитанной отвращением, отвращением, отвращением. После нее хочется помыть глаза.
Тем интереснее было увидеть, что сотворил из автобиографического гимна ненависти к человечеству соотечественник писательницы Ханеке. Вдвойне интересно еще и потому, что нежно любимая мной Австрия - одна из главных мишеней книги.
Так вот. Герои режиссера, конечно, много человечнее своих книжных оригиналов - они обычные, они живые, им простительно. Они вызывают симпатию и эстетическое удовольствие. Жалость к ним не унижает их, это жалость к их падению, не к их существованию, как таковому. Но при этом сглаживание острых углов лишило их образы важных моментов, которые хоть делали их столь отвратительными, но давали ключ к пониманию происходящего. Эрика в фильме - запутавшаяся, одинокая и несчастная, но ненависть к себе превалирует в ней над ненавистью к окружающим (в отличие от книги). Вальтер в фильме - влюбленный, искренне влюбленный, но избавленный от столь же искреннего желания лишь временной забавы (в лице Эрики). Словом, Федот, да не тот.
Это, разумеется, не делает фильм менее ценным в художественном плане - он действительно хорош, он пробирает. Но я не знаю, возможно ли понять его до конца без прочтения первоисточника.

Когда покупаешь ДВД с фильмом, отнесённым продвинутыми киноведами к разделу непопсового кино, рассматриваешь ветки, венки и статуэтки, изображенные на обложке, то понимаешь - ты купил нечто большее, чем пару часов вечером на диване у экрана, ты купил ФИЛЬМ!

А в следующем эпизоде ты сидишь пришибленный на своем диване у экрана, крутишь рассеяно в руках коробку от диска, с венками, ветками и статуэтками, и напряженно соображаешь - то ли ты дурень невежественный, то ли там в Каннах жюри с жиру поперебесилось вконец.

Нет, я не стану утверждать, что это ощущение разочарования настигает меня каждый раз после просмотра кино "с претензией". Если попкорновое кино вполне предсказуемо сюжетом, финалом и остаточными ощущениями от просмотра, то фильмы, которые ФИЛЬМЫ, могут поразить, занять все мысли на несколько дней, и сон украсть, и покой. Но за неизбитым и необычным для восприятия сюжетом может скрываться как глубокий смысл, так и пошлая попытка эпатировать, запутать, замаскировать слабости режиссера "арт-хаусностью"

Эпатаж нынче в моде, режиссеры лупят зрителя по мозгам кто чем: кто-то показывает дикую подростковую жестокость, кто-то мерзости физиологические, а кто-то не гнушается сексуальных сцен с подробностями.

Однажды ознакомилась я с фильмом "Пианистка". Два дня после этого меня передёргивало от звука фортепианной музыки. Рыжие женщины, хоть немного похожие на главную героиню Эрику (Изабель Юппер), вызывали у меня лёгкую тошноту, последняя сцена, в которой главная героиня отвратительно морщится, так и стояла перед глазами, а сразу после просмотра фильма было сильное желание пойти помыться. Общее ощущение, которое оставил этот фильм - будто грязи объелась.

Учитывая, что главная героиня начинает вызывать отвращение у главного героя (Бенуа Мажимель), я могла бы объяснить для себя замысел режиссера, возможно, он таким образом ставит зрителя на место смазливого юноши, очень сильно возжелавшего свою преподавательницу музыки. Однако, когда я начинаю анализировать образ одинокой женщины, с несколько необычными, но вполне законными сексуальными потребностями, удовлетворения которых она по вполне понятной причине лишена, то ясно понимаю - никакого отвращения она вызывать не может. По крайней мере - у людей, обитающих в развитом обществе. Ее поведение - это поведение среднестатистической старой девы в сексуально-раскрепощенном обществе, а поведение её матери (Анни Жирардо) - это поведение типичной матери старой девы. В них обеих нет ничего особенного и отвратительного, они обе просто скучные и истеричные.

Все заскоки главной героини даже не выглядят какими-то сильно выдающимися, она одинока, слишком много работает, так много, что уже вряд ли любит свое дело. Но чем еще заниматься одинокой даме, над которой нависли ипотечный кредит и властная мама? Что ей делать еще в жизни, если она с малых лет жила только музыкой и даже говорить больше не может ни о чем. Жалко тётю, вот чес-слово! Ну не должна она вызывать отвращения! Трупов в морге не теребит, детей не насилует, людоедством не занимается. Играет себе на пианино, а от неё тошнит. Почему? Это загадка. Хотя, надо отметить справедливости ради, что к концу фильма и главный герой не радует. Все выглядят какими-то уродливыми и мерзкими.

Впрочем, не отдаваясь потоку эмоций, пытаюсь включить мой любимый механизм "холодного анализа". Задаю два обычных вопроса: в чем цель фильма и что хотел сказать автор? А ответов почему-то нет. Цель фильма обратить внимание общества на проблему старых дев, а автор рассказывает как им живётся тяжко и что у них с психикой проблемы? Очень "оригинально". Поэтому возникает третий вопрос - а от чего так жюри на Каннском фестивале возбудилось? За что гран-при?

Женщина варится в котле из одиночества, тотальной несвободы и скорбного бесчувствия к внешнему миру. В мире музыки, напротив, Эрике принадлежит все - вплоть до заметок на нотных полях. И те крепости, которые она возводит между собой и влюбившимся в нее Вальтером, - только слабая попытка защитить свой мир, единственное свободное пространство.
Она пытается отказать ему в занятиях, в праве ее касаться, в праве выбирать, каким образом любить - все тщетно. Тогда она делает попытку быть искренней - настолько же смелую, насколько чудовищную в своих последствиях.
Конец потрясет и оставляет надежду. Потому что между пианисткой, стоящей в одиночестве посреди холла со страшным изуродованным лицом, и ушедшими слушателями, слишком озабоченными, слишком поглощенными собой, - непреодолимая черта.
Своим маленьким самоубийством героиня Юппер эту черту проводит и - уходит.

Не буду расписывать свою реакцию на картину с позиции критики... Не по мне, когда в сознании совершенно не укладывается анализ увиденного: для чего, с целью какой автор выводит на поверхность перед читателем-зрителем все реалию человеческой психической аномалии, тем более в такой форме... Сжатой, беспредельной, скрытой.
Тут идет не оценка самого сюжета (Эльфрида Елинек), сценария, режиссуры и т.п. Тут чистая реакция зрителя (т.е. меня) - нет... Такое жалко лицезреть.... А осознавать, что вокруг нас достаточное количество людей с отклонениями, так об этом и упоминать не стоит... Ведь мир же развивается и способствует этому...

Австрийский режиссер Михаэль Ханеке — персона для современного арт-хауса как минимум культовая. Не стесняясь никаких табу, в каждом своем фильме, он вскрывает новую язву на теле общества — будь то проблема насилия в кино в «Забавных играх», или исследование корней детской жестокости в «Белой Ленте». Предельная натуралистичность, скрупулёзный психологизм, неизменный депрессивный настрой — эти фирменные черты, в разной степени, присущи каждому из его фильмов. И если в среде кинематографа, своеобразными коллегами Ханеке можно назвать корейца Ким Ки-Дука и знаменитого Фон Триера, то в мире литературы на аналогии с австрийцем, напрашивается его соотечественница — Эльфрида Элинек. Мрачный и во многом человеконенавистнический стиль, наплевательское отношение к морали и вездесущий психологизм — черты объединяющие их в первую очередь. И потому, неудивительно, что одним из главных фильмов Ханеке, считается экранизация скандально известной книги Элинек — «Пианистка».

История жизни 40-летней Эрики Кохут, профессора Венской консерватории, еще в своем книжном варианте, вышедшем аж в 1983, привлекла внимание всей Европы и по сути сделала Элинек репутацию. Эрика — глубоко закомплексованная и затравленная своей матерью личность, вынужденная делить со своей родительницей не только жилплощадь, но и кровать. Вечно осуждаемая и обвиняемая во всех несчастьях матери, Эрика никогда не знала дружбы, любви и, даже, секса. С виду интеллигентная и строгая, на самом деле Эрика живет в мире неудовлетворенных потребностей и диких, но от того не менее детских фантазий. Единственная отдушина, которую она себе позволяет — посещение грязных порно-кинотеатров, в которых она делит соседние кабинки с теми, с кем в жизни ее разделяет несколько социальных классов. Накопленную отрицательную энергию Эрика вымещает на своих учениках, и чем они красивее и талантливей — тем она строже и злее.

Раскрыв в первой половине «Пианистки» Эрику, как члена общества, во второй же Ханеке сходу обрушивает на зрителя те ее черты, которые кроме как отвратительными и отталкивающими назвать нельзя. Дав героине возможность наконец-то реализовать свои фантазии, он наглядно, будто перелистывая страницы учебника по психоанализу, показывает последствия всплытия такого груза на поверхность. В двухчасовой хронометраж, режиссер уместил, кажется, несколько социально-психологических лекций, раскрыв при этом, характер всего лишь одного персонажа. Основное место в них занимают, конечно, нездоровые отношения Эрики с матерью, та ось, на которой раскручиваются и все остальные события фильма. Наиболее занимательным среди них выглядит главный конфликт «Пианистки» — взаимоотношения Эрики с ее лучшим учеником, Вальтером. Противопоставление разных характеров, мотив всегда интересный, подается Ханеке под особым соусом бесконечных отклонений пианистки, шокирующих, как самого Вальтера, так и зрителей. Затрагивая при этом тему связи сексуальности с высокой культурой и не забыв про свой любимый мотив — срыв покровов с европейской интеллигенции, Ханеке, тем не менее, снял в первую очередь кино, Художественное с большой буквы. Тщательно отобранный актерский состав, буквально сливается со своими персонажами и самим повествованием, являясь незаменимым органом в организме фильме. Сам же Ханеке, с привычной для себя хирургической точностью, выстраивает структуру «Пианистки» так, что с точки зрения драматургии придраться смогут, пожалуй, лишь те, кто был шокирован самим содержанием.

Фильм похож на "вожделение" по мерзости и психологическому давлению от интимных сцен.
Неприятный очень. Про одинокого больного на фетиши человека, который имел несчастье открыться обычному человеку явно нехороших взглядов, который упивался своим возвышенным положением в виду нормальности, что сильно развязало ему руки.

Смотреть повторно не хочется совсем, но как будто бы... нужно. И всё из-за многогранности картины: много тут всего понамешано.

Условно в этот (первый) просмотр я увидела больные отношения "мать-дочь" в первую очередь и неизмеримое одиночество этого женского семейства.
Потом уже сексуальные девиации и боль непринятия.

А в целом тут же...Как-то сразу очевидно, насколько этот ученик на самом деле очень посредственно нормальный мужчина с нормальностью использования женщин (в целом тут поднимается вопрос этой самой нормальности, которая является хорошо социализированностью НЕнормальностью). Как-то сразу прочиталось: такой весь спортсмен, хорош собой, очевидно не глуп и флиртующ. И как он тут раскрывается, как раскрывается вседозволенность "масс" по отношению к "не таким" в его действиях; как он, будто бы повторив её желания, по факту выражал свои желания, выражал отвращение к откровению одинокой маргиналки, вложив в целом всю нормальность подобного отношения, выставляя, что только она тут больна (что явно так), но совершенно игнорируя тот факт, что болен и он и всё вокруг тоже больно.

И линия с её ученицей и её матери. Я только потом, прочитав чуть по реакции на фильм, увидела, что действительно это же дублирующая её судьбу жизнь юной пианистки, абсолютно один в один: одинокая девушка, не имеющая друзей, а из близких у неё только деспотичная мать, которая отыгрывает на дочери свои амбиции. И ведь с такого ракурса её поступок со стеклом можно рассудить не только как акт ревности, а может предостережение, может и вообще попытку спасти юную особу, увести её с этой дорожки.

И последний штриф с ножом - ещё более сложный поступок. Боль, которая судя по всему, уже не приносит ни удовольствия (хотя долгое время думала иначе), ни облегчения; удар, направленный ровно над сердцем, где-то в область грудных мышц (может, чтоб и не играть больше и не быть той, кем являлась?).

И такого, вероятно, масса, но после первого просмотра шок застилает взор: детали остаются незамеченными.

Сложно, конечно, это говорить, учитывая, как намеренно я дробила просмотр, останавливая несколько раз и отвлекаясь, раза 3 порывалась остановить фильм и недосматривать, но в итоге стоит признать: это нужно смотреть.

«Эрика, её изысканные одеяния, её мать укрыты от других, как сыр под стеклянным колпаком. Колпак поднимется, если кто-то снаружи возьмётся за стеклянную шашечку сверху и потянет за неё».
Эльфриде Елинек «Пианистка».

Всем давно известно, что книги австрийской немолодой «эмансипе» читать вслух, да ещё публично, не рекомендуется так же, как и не рекомендуется смотреть детям и беременным женщинам фильмы Михаэля Хенеке. Конечный продукт творческой деятельности каждого из этих двоих вызывает не просто живейший интерес у, каким-то вселенским чудом остающейся в живых думающей части современности, но и продуцирует у этой самой части непозволительные сегодня совестливые позывы, возникающие сразу же от прочтённого и увиденного.

Вот уже сколько лет Эльфрида Елинек, со славой обличительницы всего постиндустриального общества, каждой своей книгой старательно, с напором одинокой любительницы диванных собачек, тычет носом сытое и довольно живущее ныне европейское общество в пороки и грязные радости этим же самым обществом так неустанно производимые. И есть представитель того самого беспокойного социума Михаэль Хенеке, снимающий жесткое, откровенное кино, лишенное «многобюджетного» пафоса.

Может, кто-то и мог предположить, что когда-нибудь, в году этак 2001-м, книга, написанная в 1983 году, и вышедшая миллионными тиражами в Европе и США, станет литературной основой скандальной ленты заслуженной собравшей в Каннах не только призы за главные роли, но и заветный Гран-при. Если кто об этом и догадывался, то уж точно не сама Елинек и Хенеке, по крайней мере, то какую реакцию породило слияние истории, сочиненной писательницей и режиссёрской фантазией немецкого эмигранта, предвидели в полной мере не все.
«Пианистка», не смотря на все нападки краснеющих пуритан видевших фильм, являет собой добротно прилаженную ко времени и месту качественную европейскую картину. В ней есть всё, что способно заинтересовать, заинтриговать заставить полюбить, и оттолкнуть. В ней есть «хенекевская» тонкость гуманиста, заложенная им ещё в "Седьмом континенте"(1989).

«Пианистка», по сути, является фильмом о боязни признания своей полной жизненной несостоятельности и как следствия боязни одиночества. И сама Эрика Кохут - скромная «госпожа учительница», тому яркое подтверждение.
Эрика живёт в небольшой квартирке с матерью, которую играет непозволительно стильная и талантливая Анни Жирардо. Мать Эрики, мерзкая старушенция, спровадившая своего собственного мужа и отца дрожайшей дочки в «желтый дом», не вылезает из своей квартиры, бесконечно смотрит телевизор, знает все телепрограмму наизусть, тайно попивает настойки и допекает свою беспокойную собственность: Кохут – младшую, запрещая ей покупать не только новые модные тряпки, но и, не давая право своему чаду на всякое подобие личной жизни.

Эрика же птица совсем другого полёта, она талантливый профессор Венской консерватории, образованная преподавательница подрастающему поколению бессмертных творений Шопена и Шуберта. Она незаметно выскальзывает из рук матери, вытекает из её заботливых пальцев, даже без спросу обзаводится неким подобием романтической привязанности к собственному ученику, уже неюному, но по сравнению с Эрикой очень даже молодому, дилетанту с техническим образованием.

И тут начинается то, ради чего стоит смотреть подобное кино. Эрика, которую мать упаковала, зашила, перевязала и запечатала горячим сургучом. Эрика – это сокровище, созданное одержимой матерью, для своего же единоличного пользования, выворачивает наружу всё, что и составляло её истинное искаженное извращенной привязанностью родителя нутро.

И всё это надо было сыграть: тонко, сдержанно, без актёрских «вывертов». Изабель Юппер на своем веку играла много странных дамочек, этаких миловидных «венер в мехах», но её Пианистка поистине зрелище завораживающее заложенным в нём тихим безумием. Есть ещё Бенуа Мажимель, он же Вальтер Клеммер, актёр без лукавства, что говорить, хороший актёр, сыгравший с Юппер на равных, не затерявшись, подарив своему герою юношескую непосредственность и мягкость.
Сильное кино снял Михаэль Хенеке, по настоящему расцветающее только при одиночных, внимательных и непременно повторных просмотрах. С выверенными не раздражающими суетливым новаторством кадрами снятыми Берже. И конечно, музыкой, звучащей лишь как гениальный фон, не отвлекающий от сути всей истории.

Самое же главное, что «Пианистка» Хенеке – это повод задуматься, прежде всего, не только каждому посмотревшему фильм, а всему обществу, и понять, какие химеры оно способно породить, заведомо обрекая людей на те роли, для которых они не были рождены.

Этот фильм гораздо более реален и жизненнен, чем может показаться. Извращённая эмоциональная некрофилия - вот чем являеться для меня эмоциональная часть этого кино. Я не уверен что такие вещи нужно смотреть, но я уверен что их нужно снимать.

Как-то уже банально говорить о сублимации плотской любви в игре на рояле, за которым можно выразить себя идеальным любовником и более того – педагогом, хотя вот эта последняя мысль – воспринимать свою сексуальность как педагогическую, просвещенческую пожалуй, и не банальна, учитывая то, что фильм европейский, «западный»… Не Ким Ки-Дука же смотрим! Финальная сцена «Пианистки» как раз об этом: ученик и учительница, не поделив дирижерскую палочку, расходятся в жизнь и в смерть. Помните, у Феллини дирижер не слышит случайно возникшей гениальной игры оркестра? А тут профессор учит чувствовать музыку, а по-настоящему играть позволяет только себе, водрузив на пюпитр аскетичную романтику Шумана-Шуберта.

Если Феллини интересовал сам феномен возникновения шедевра (возможна или невозможна слаженность, быть или не быть дирижеру, когда разношерстный оркестр так легко растрепать по ветру, что только сильный удар может спровоцировать гениальное единство), то автора «Пианистки» интересует вопрос о том, как выглядит, на что способен и кому принадлежит сам инструмент творения. Кажется, французы любят выводить назначение вещи из ее фактурных, материальных свойств. И вот уже деревянная шатенка подсматривает жизнь пухлогубых и мягкопалых своих учеников, один из которых – с глазами-фонариками и лицом Земфиры («Хочешь?») дерзает сам преподать ей урок. Но куда ему с его футбольным здоровьем и щенячьей раскованностью против метапозиции великих романтиков, которые «знали, что сходят с ума» и учили – как и чем это стоит проделывать в первый и последний раз.

Нельзя не вспомнить и «Контрабас» Зюскинда, тоже преданного Шуберту. Но все-таки "Контрабас" – это любовность инструмента, а не инструментальность любви, иначе бы монолог артиста не продолжился бы за пределами музыки, оставляя ощущение звучащего и далеко не последнего аккорда. В шубертовском речитативе пианистки - профессора Эрики - интересна инструментальность любви, ее функциональность, дидактика, обрывающая жизнь-партитуру на ремарке.

Любовный инструмент пианистки, как мельница, переваривает-перетирает множество вещей, среди которых преобладает своя и чужая плоть и кровь.
И сама пианистка – инструмент и застывший звук, ее лицо и тело поразительно напоминает нотную тетрадь, усыпанную знаками-веснушками, ее орудование лезвием между ног и аккуратно-решительное самоубийство сквозь белоснежную сорочку ножом – не волнующие аккорды, а лаконичные пометки композитора: «там, где Шуберт помечает «piano», Бетховен написал бы «проникновенно».

Героиня второго плана – мать (Жирардо) постоянно помешивает вещественный бульон, в котором варится Эрика: все должно быть добротно, морально, профессионально, недорого и отвечать музыкальному реноме – так давно ненавидимая французами буржуазность! Прекрасно, что в этом фильме Жирардо старенькая, ее всегдашний мимический минимализм здесь как нельзя уместен, как, впрочем, и напряженный лаконизм Юппер, заставляющий вглядываться в легкое подрагивание губ. Как постоянно рвущаяся струна Эрика то и дело приводит себя в порядок, умудряясь давать пощечины, выдирать волосы, рвать платья, мочиться на улице, делать минет…

Аккуратные пункты плана садомазохистской встречи – последняя капля терпения ученика, и вот уже любовь – не искушение для дилетантов, а чувство, которое не с кем делить. Шуберту стоило сойти с ума, не зная об этом? Но тогда что такое настоящее искусство, как не сознательное безумие?

Фильм я посмотрел в день полного освобождения города Ленинграда от фашистской блокады. И вот не зря таки воевали наши деды, подумал я, выйдя из кинотеатра. Ведь еслиб не они, я, коренной Петербуржец, никогда наверное не посмотрел бы этот фильм. Никогда я не увидел бы мечтающую о побоях женщину, нюхающую использованные салфетки в кабинке для просмотра порно-фильмов. Никогда не увидел бы, как она бритвой режет свои гениталии, как пытается заняться любовью со своей пожилой мамой, как вонзает нож себе в грудь ..
Вы скажите: "хорош заливать, смотрел я трейлер, нет там этого всего .." и будете правы. В трейлере этого нет. А вот в фильме есть, причем, снято все очень реалистично!
Так что бегом за билетами, котятки, и не забудьте купить попкорн!
А я поехал покупать наклейку "Спасибо деду за победу!"

Впечатлений много, слишком много. Фильм, который не оставляет равнодушным. Но, на мой взгляд, или этот фильм вообще стоит показывать широкой общественности или выпускать с пояснениями и комментариями к нему, что именно хотели сказать создатели фильма. А ведь что-то видимо хотели. Смесь классической музыки хорошего исполнения с откровенной пошлятиной. Видимо музыка должна была стать героем второго плана (как, например, в старом добром фильме "Прелюдия славы"). Но акцент получился в сторону извращений. Или, может быть, это просто результат "испорченности" нравов. Жанр фильма вроде как драма, но зал во время просмотра фильма просто гоготал. Может это тогда черная комедия? Хорошо, если публика, просмотревшая этот фильм, вскоре забудет про него. Т.к. в каждом "классическом" музыканте будет видеть просто сексуального извращенца. А сумерки Шуберта так и останутся не понятыми и проходными.

Кто-то написал здесь "увлекательное начало фильма" А начало фильма, и ровно до момента интимной сцены в туалете, скучное и банальное. Оговорюсь, что спасает серую массу этого бытия своей игрой отличная Ани Жирардо, со своим взглядом пустых старушачьих глаз и каркающим голосом. Как может быть интересным пересказ нашей собственной рутинной жизни, где она училка музыки, живет со старым энергетическим вампиром мамой, не любит коллег по работе. Жить всегда запертой на ключ мамой не возможно, надо повышать градус самооценки и куда-то сбрасывать сексуальную энергию. Например, объявить себя специалистом по Шуберту, сделать его неким золотым тельцом, никому не давая посягнуть на придуманную собой же икону- очень даже удобно и выгодно для человека в футляре.А про патологические наклонности в виде садо-мазо, подглядываний и поднюхиваний грязных салфеток главной героиней картины, о которых так много возмущаются народные массы- так это же просто смешно, господа, ведь сексуальные скелеты есть у каждого, абсолютно у каждого, начиная от мыслей и заканчивая пробежками нагишом по улицам. Не вижу ничего предосудительного в рыженькой училки музыки, развлекающейся порно. Я, к сожалению ( а может и наоборот), совсем не знаю других произведений режиссера Ханеке, но при беглом прочтении рецензий на " Пианистку" стало ясно, что публике не травится активная эксплуатация этим автором темы порнофильмов. Ведь и здесь сюжет не слишком далек от сценария порнофильма- она учительница в зрелом возрасте, но не утратившая привлекательности, он ученик, красив как юный Парнас и молод, а значит находится на пике своей сексуальной формы, и в принципе, готов на расширение границ своего сексуального познания. Так а что, уважаемая публика, плохого в качественном немецком порно? Как и в показанной Михаэлем Ханеке истории двух людей? Ну, и собственно, самое основное- самая чувственная, будоражащая, эмоциональная сексуальная сцена в современном популярном кинематографе это здесь, в "Пианистке" .Если у Вас, дамы и господа, подрастерялось либидо- Вам сюда, на просмотр. И да, это один из редких фильмов, где идеален
домашний формат.