Фильм

Первороссияне

Трудно припомнить другой фильм, просмотра которого я ждал бы с таким же нетерпением. Периодические поиски этой картины на просторах интернета оставались безрезультатными. Два-три чудом состоявшихся показа я успешно прошляпил. И вот, когда, казалось бы, всякая надежда уже потеряна… желанная лента, хоть и в далеко не совершенном качестве, но оказалась в сети. О чём идёт речь? Об одной из самых загадочных, многострадальных и неординарных советский картин. О ленте Евгения Шифферса «Первороссияне» 1967 г. Это фильм, в котором уникально всё: от обстоятельств создания, до истории почти сорокалетнего пребывания в забвении, от экспериментальной формы, до радикального содержания.

Знаете, бывают люди, которых непрестанно сопровождают неприятности. Так бывает и у фильмов, и «Первороссияне» — это как раз такой неудачливый фильм. Его сценарий, основывавшийся на поэме великой Ольги Берггольц «Первороссийск», казался неподъёмным любому, бравшемуся за него, в том числе и уважаемому советскому режиссёру Александру Иванову. Неожиданно выискавшийся театральный постановщик, смельчак, энтузиаст, вольнодумец и экспериментатор Евгений Шифферс, разработал настолько радикальную, ни на что не похожую концепцию фильма, что отпугнул часть съёмочной группы. Лишь «прикрытие» именем Иванова, оставшегося официальным режиссёром ленты, позволило довести работу до конца. В итоге, трудно создававшаяся картина удивила всех, и мало кем была принята. Для Шифферса же эта работа в кино так и осталась единственной.

Отчасти «Первороссияне» разделили судьбу ряда других лент, создание которых было приурочено к пятидесятилетию Октябрьской революции. Тогда планировалось встретить полувековой юбилей торжества власти рабочих и крестьян настоящим пиршеством из историко-революционных картин. Однако взгляд кинематографистов на революцию существенно отличался от взгляда чиновников. Результат столкновения позиций творцов и властей превзошёл все ожидания — 1967, 1968 годы стали рекордсменами по количеству запрещённых или ограниченных в прокате лент. Были сочтены крамольными, легли на полку и дошли до зрителя лишь в перестройку киноальманах «Начало неведомого века» Андрея Смирнова и Ларисы Шепитько, «Комиссар» Александра Аскольдова, «Интервенция» Геннадия Полоки. Со скрипом были выпущены в прокат шедевры, вроде «Седьмого спутника» Григория Аронова и Алексея Германа, «В огне брода нет» Глеба Панфилова. Одним словом, судьба каждой из этих лент сложилась непросто. Но даже в этом ряду «Первороссияне» стоят особняком. Если вышеназванные запрещённые картины ждали своего часа около двадцати лет, до второй половины 80-х, то «Первороссияне» пробыли в забвении в два раза больше. Лента, будучи ограниченной в прокате (32 копии — ничто для 240-милионной аудитории), очень быстро исчезла с экранов кинотеатров, копии плёнки были уничтожены, а единственный уцелевший госфильмофондовский 70-ти миллиметровый негатив по техническим причинам скоро стал не пригоден ни для просмотра, ни для копирования. Последнее, очевидно, явилось тем фактором, из-за которого картину не вернули зрителю в ходе перестроечной кампании по реабилитации запрещённых лент. Лишь спустя долгих двадцать лет развитие техники позволило перевести уцелевший негатив в цифру. Итого, фильм, созданный в 1967 г., дошёл до зрителя аж в 2009, спустя 42 года! Фантастика!

Что же представляет собой эта многострадальная, едва-едва не канувшая в лету картина? Что в ней такого неожиданного и необыкновенного? Во-первых, удивительна интерпретация трагичной, но, казалось бы, довольно стандартной историко-революционной легенды. Группа петроградских рабочих, похоронив павших в борьбе за Революцию товарищей, отправляется на Алтай строить коммуну землеробов. Местные казаки-староверы смотрят на объявившихся энтузиастов косо, и недвусмысленно намекают на то, что житья приезжим здесь не будет. Коммунары упорно трудятся, отступать и не думают, но вскоре повторяют печальную судьбу своих товарищей, погибая от рук злопыхателей.

История эта, разделённая на несколько глав, рассказывается в совершенно авангардной форме. Здесь чувствуется отдалённое влияние ранних лент Довженко, любимовской Таганки, живописи «сурового стиля», в первую очередь, работ Виктора Попкова. Но всего отчётливее, как ни странно, звучат «Тени забытых предков» Параджанова. Шифферс, как и Параджанов, создаёт возвышенную поэму, оду, мир которой абсолютно условен. Не удивительно, что оба художника предпочитали называть своё кино не иначе как «антикино». Так, Шифферс совершенно отрицает монтаж. При этом в его работе исключительное значение обретают композиция и цвет. Композицию он выстраивает, по чьему-то меткому выражению, так, словно «вколачивает … гвозди», уверенно и лаконично.

«Первороссияне» — это буйство цвета, такое, какое было, пожалуй, лишь у Эйзенштейна в знаменитой сцене пира во второй части «Ивана Грозного». Каждая сцена выдержана в своей цветовой гамме. Для достижения необходимого эффекта краской выкрашивались горы, поля, улицы, одежды, люди.

Удивительны и персонажи картины. Это, своего рода, возвышенные роботы, начисто лишенные каких-либо человеческих черт, и представляющие собой эдакие абсолютные воплощения тех или иных революционных идеалов. Среди исполнителей ролей фанатиков-коммунаров люди сплошь неординарные: Владимир Заманский, на роду которому, видно было написано сниматься в запрещаемых фильмах («Проверка на дорогах» Германа, «Скорбное бесчувствие» Сокурова), Лариса Данилина, кино-карьера которой после фильма почти завершилась, Геннадий Нилов, памятный многим по роли физика в комедии «Три плюс два».

Крайне любопытна идейная составляющая фильма. Если обычно запрещённые ленты были подозрительны чересчур либеральным посылом, то здесь всё предельно леворадикально. Не зря о картине говорят, как о «манифесте революционного фанатизма» и «выплеске чистого красного безумия». Шифферс предельно бескомпромиссен в выражении коммунистической идеи, но, что самое важное, столь же предельно искренен. В этом плане работа Шифферса близка к лучшим работам мастеров революционного авангарда 20-х годов. Как и их картины, «Первороссиян» ни в коем случае нельзя назвать агиткой, потому как произведение это совершенно чисто и серьёзно, буйный пафос его держится на истовой вере. Здесь нет ни тени иронии или сомнения. Здесь торжествует глубочайшее убеждение, граничащее с религиозным умоисступлением. Одним, словом, сделан фильм необыкновенно сильно, и заставляет лишь изумиться тому, каким образом автору удалось на столь высоком уровне совместить поэзию и идеологию.

Неудивительно, что получившееся произведение оказалось настолько нестандартным, что, по слухам, не понравилось никому. Партийных идеологов в ленте отталкивала крайне авангардная форма. По этой же причине не мог одобрить фильма и широкий зритель. Интеллигенция, в основной массе своей, не могла примириться с леворадикальным фанатизмом произведения. А между тем, надо полагать что фильм, выйди он в свет и дойди до Европы, пришёлся бы очень по душе «новым левым». Уверен, Годар, в то же самое время снявший свою «Китаянку», был бы в восторге. Увы, пора для того чтобы оценить «Первороссиян» по достоинству пришла только сейчас. Будем же надеяться, что ленту ждёт достойный релиз.

История «Первороссиян» лишний раз подтверждает, что советское кино воистину является Атлантидой, хранящей несчётное количество неисследованных тайн и загадок. Как знать, быть может фильм Шифферса является лишь вершиной айсберга несправедливо забытых и уникальных творческих достижений, которые нам ещё только предстоит открыть.