Выставка

Николай Фешин

Фешин вроде был реалист, но мир у него как-то нечаянно выходил несколько ­более роскошным, чем он есть на самом деле. Все детали — будь то портрет девушки за туалетом или натюрморт с самоваром — сходились у него в какой-то необыкновенный живописный разгул.

Такой же аукционноуспешный, как одиозная сцепка Григорьев–Яковлев, и по судьбе и по типу дарования на них походящий: тоже эмигрант и тоже с ярлыком салонности. Но дальше, чем упомянутые двое, от модернистских ­деформаций реальности. Фешинскую кисть заносило на поворотах сугубо реа­листического мазка — такого узнаваемого, серовско-репинского. Фешин и был учеником Репина. Скорость и точность этого мастера прочитывается по следам ­явно молниеносной кисти, раскиданным щедро по холстам и собирающимся ловко то в изображение очаровательной женщины, то сладчайшего спящего младенца, то цветочной вазы. До чего же фешинские дамочки симпатичные — и очень похожи на настоящих дамочек, так заманчиво они улыбаются с картин, но тут уж приходится позабыть о психологичности русской реалистической традиции — они все-таки больше смахивают на рекламу мыла. Репин вот не мог так льстить своим моделям, он был правдив поневоле — вспомнить только порт­рет дочери художника Веры, которая сидит, нелепо раскорячившись на плетне. Единственное, что приходит в голову: «Бедная девочка, какая некрасивая!»

При этом несложно вообразить, что технически Серов с Репиным тоже мог­ли бы так же, как Фешин, залихватски пижонить, но в рамках их парадигмы это было явно ни к чему. У чудаковатого Репина, например, были идеи, были принципы и дурной нрав (хотя, бывало, как вздумается ему написать парижское кафе с кокотками, так Стасов зашатается). Серову тоже незачем было так манерничать, другой уровень художественного сознания и живописного аристократизма. В этом плане живопись Фешина как раз не аристократическая, а конкретно бур­жуазная. И это ее первичное качество, которое особенно забавно бросается в гла­за в портретах социалистических вождей — до иммиграции в Нью-Йорк Фешин писал многих, в частности, Ленина и Луначарского: и какая же у его Ленина изящная маленькая ручка и игривая полуулыбка.