Выставка

Александр Слюсарев

Чем иллюстрировать рецензию на Слюсарева? Трудно — практически невозможно — подобрать какую-нибудь определенную картинку из имеющихся; любая из них — явный Слюсарев, но никакая в дело так и не идет. Одна за всех — и ни одна; всему виной как раз этот принцип тотальной фотогеничности мира, реализуемый Сан Санычем. Это когда зрелище, достойное внимания, обнаруживается буквальнейше под ногами. Без фильтров и фотошопа — но без фотографа на эту дрянь, на этот мусор восприятия, ты никогда бы внимания не обратил. После того как тебе сообщают, что фотогеничен мир, куда ни посмотри, дико хочется начать снимать самому — и всегда плохо получается, потом охладеваешь; то же с попытками составить бест оф Слюсарефф. Сан Саныч в посыпавшихся последнее время ретроспективах опериру­ет неким определенным массивом — из чего так и эдак выкладывает очередное домино кадров; или это можно назвать поэмой — новая, но из уже знакомых строк. Так или иначе, но в качестве иллюстрации надо дюжину Слюсаревых ставить, как минимум. Или четырнадцать — как в сонете, он же с итальян­ского переводчик.

Еще есть способ поставить вместо иллюстрации автопортрет — нормальный способ. Информативно, да и художники себя плохо редко показывают. Но вместо и так наличествующих автопортретов Александра Александровича Слюсарева следовало бы тогда поставить какой-нибудь из его столбов. Что-нибудь эдакое, из этих его вопиюще неправильных композиций: ровно посреди кадра громоздится вертикальное нечто — столб, дуб, труба, — опровергающее все установки приуготовления кадра-картинки. Ровно такой же столб-дуб в ландшафте современной российской фотографии представляет сам Сан Саныч. В этом его назойливом маячанье есть что-то назидательное. Преподское — в его концептуалистской компании середины 80-х Слюсарев был лет на двадцать старше любого из окружающих.

Теперь он, в общем-то, старик. На вернисаже в Петербурге отметил 65-летие. Стариковская расслабленность теперь наверняка будет подразумеваться перед его нынешними снимками — кто Сан Саныча уже видал, тех это страшно злит: восприятие фотографии, свидетельства некоего факта мира, будет испорчено любым предубеждением.