Выставка

Борис Орлов

Соц-арт — направление, движение, стиль, миф, уже и не разберешь. Документально подтверждено лишь то, что слово придумано Комаром и Меламидом в 1972 году. Получается, что они сами соц-артисты, их последователи и подражатели — тоже соц-артисты, и все, кто использует советскую символику и высмеивает советскую власть, — соц-артисты. То есть почти все семидесятники, и Борис Орлов в том числе. Причем Орлов — не просто соц-артист, а один из столпов, отец-основатель этого, будем говорить, движения. По крайней мере так было раньше, так о нем писали в газетах, и сам он так о себе говорил. Спустя тридцать с лишним лет идеология изменилась. Огромная ретроспектива Орлова в Музее современного искусства в рамках программы «Москва актуальная», собранная куратором Еленой Селиной, показывает, что творчество советского классика много шире движения, четкого определения которому не существует. Орлов и сам теперь думает, что он выше советского снобизма: «Если воспринимать соц-арт как стилевое направление в доктрине Комара и Меламида, то я не хочу участвовать в этом соц-арте, а если как сейчас, постфактум, спустя тридцать лет с момента его возникновения — как совокупность опыта разных крупных художников, — то я еще, может быть, соглашусь участвовать в этом проекте».

«Имперский художник» — так определяет себя Орлов. Его одинаково интересуют древние тотемы, римские портреты, византийские темы, искусство барокко, классицизма и сталинского монументализма. Для имперского стиля как нельзя лучше подходит скульптура, в этом жанре Орлов и начинал. Хотя по сравнению с реальным придворным скульптором Церетели Орлов выглядит неубедительно: настоящие артефакты империи должны быть предельно серьезны. Орлов не то чтобы откровенно хихикает над всем происходящим, но его монументы (например, классическое произведение Третьяковки — портрет Юлия Цезаря в бескозырке и тельняшке, перетянутой пулеметными лентами) определенно лишены героического пафоса. О постмодернистской игре в придворного художника сообщают и сами названия скульптур: «Бюст в духе Растрелли», «Бюст в стиле ампир», «Букет в имперском стиле». В конце 80-х Орлов ушел от чистой скульптуры, перейдя к инсталляциям. Величественные бюсты меняли тельняшки на мундиры, украшенные орденскими планками, но теряли головы, намекая на брежневский официоз. В 90-х он обращается к фотографии как к единственному средству запечатлеть подлинные остатки былой империи. Появляется проект «Архитектура с излишествами» — серия почти эротических фотоколлажей с архитектурными фрагментами, найденными в московском метро. Эти мраморные знаки прорастают живыми растениями, появляются на голове, плече и животе художника, становятся частью женского тела.

Ретроспектива в ММСИ — все те же героические мотивы и сюжеты, придуманные Орловым еще в 70-х как ключ к последовательной документации исторических руин. Советское ретро нынче не в моде и выглядит нелепым замшелым эстетством. Правом на ремейки или на деконструкцию художественного языка обладают лишь историографы эпохи, соц-артисты — например, Борис Орлов, который соц-артистом себя может и не считать вовсе.