Выставка

Антанас Суткус и классики литовской фотографии

По правде, что сейчас известно о «литовской школе»? Ничего особо. Ну, Суткус: живой классик, бессменный председатель тамошнего Союза фотохудожников, литовский Куделка — это да. Тем более что он время от времени все-таки показывается в России. Остальные из-за отсутствия выставок и публикаций — парафия специалистов. И в таком вот виде классика литовской фотографии здесь впервые: Луцкус, Кунчус, Ракаускас, Мацияускас, Страукас и, разумеется, Суткус — итого шесть из девяти участников легендарной выставки, проходившей в московском Центральном доме журналиста в 1969 году. Когда, собственно, и возникло само понятие «литовской школы».

Автор термина, журналист Анри Вартанов, вряд ли задумывался тогда об одной специфической особенности именно что «школы», то есть способа и средства обучения: в Литве с довоенных времен все-таки сохранялись в библиотеках такие журналы, которых в Советском Союзе в открытом доступе быть не могло; европейские довоенные фотожурналы послужили школой первой ступени тому же Суткусу… Но Вартанов имел в виду скорее более очевидные вещи — как и те, кто его термин сразу подхватил: да-да, литовская школа, это свойственно литовской школе, литовская школа славится бытописательством и держится репортерского эпического реализма в духе как раз довоенных 30-х — коротко говоря, «литовская школа» была попросту визуально непохожа на остальную советскую. И непохожесть сказывалась не только в большей ознакомленности литовцев с европейской фотографией, в большей формалистичности и порой демонстративной, чрезмерной выпяченности конструкции. Была при этом еще и культивируемая нарочно провинциальная грубоватость, некий хитроватый наив, расчетливая и экономная крестьянская топорность в приспособлении европейских приемов. С порога, опережая возможную критику «формалистических вывихов», заявлялось: мы люди простые и чистые, взять с нас нечего; снимаем как можем, по-литовски (это как если бы к вам стали обращаться с подчеркнутым акцентом). Вартанов говорил, что литовцы в первый раз показались ему слишком уж друг на друга похожими (как обычно, выделялся Суткус). И настоящее, нынешнее значение понятия «литовской школы» появилось не сразу: штудии иностранных фотожурналов прекратились вместе с нарочитой корявостью старательных ученических опытов — за ненадобностью теперь кому-то подражать, — и вчерашние гелертеры разбрелись по просторам литовской фотографии. Кто-то углубился в пейзаж (Альгимантас Кунчус), кто-то прошелся по психологическому портрету (рано умерший Витас Луцкус), кто-то — больше по девочкам (старейший из всех, Страукас). А кто-то (Суткус и другие) предпочел оставаться в поле того, что в Петербурге, как нигде больше, любят называть «жанровой фотографией».