Выставка в Москве

Барахлит городок

... Не только в Москве жива память о городских диковинах и приметах, безвременно и бездарно утраченных. Далеко не всегда безукоризненных – с точки зрения, допустим, всемирной истории градостроения. Но все же, так сказать, намоленных, создававших мифологию места. В Москве это сгинувшие Сухарева башня, Собачья площадка, постройки эпохи конструктивизма, прежний «Военторг» на Воздвиженке и гостиница «Москва», стадион «Динамо», воспетый десятками художников с Верхней Масловки, и много чего еще; список все время пополняется. Да что там архитектура – вот и «синий троллейбус, последний, случайный», десятилетиями служивший не просто экологичным транспортом, но и романтическим символом российской столицы, упразднен в нынешнем августе. И также повсюду, не только в Москве, есть безликие окраинные районы – некогда, буквально на нашей памяти, новые, но стремительно ветшающие и маргинализирующиеся. Места былого (а то и еще только предстоящего) добровольно-принудительного переселения горожан – навстречу новой счастливой жизни, которая зачастую не случилась. Свой город с годами становится чужим – по мере того, как глаз подмечает все новые его несообразности. С другой стороны, даже консервативные музеи обязаны меняться вместе со временем, а город – это ведь не музей. Как среда обитания город вынужден реагировать на изменения, которые случаются в повседневной жизни его обитателей. Отвечать «повестке дня» - какой бы сиюминутно нелепой или, наоборот, продуманной и осмысленной она ни была. Название ковчеговской экспозиции – строка свердловского поэта Бориса Рыжего (1974 - 2001), добровольно ушедшего из жизни в неполные двадцать семь лет. Изначально затевался выставочный проект, посвященный именно Москве. Но кажется, что так правильнее – поскольку во всяком городе найдутся «места силы», дорогие коренным горожанам. Прелесть которых не объяснишь заезжему человеку, пусть даже высокому городскому чиновнику. Художник, живущий в меняющемся городе, оказывается его «черным ящиком», его бортовым самописцем, фиксирующим историю такого «полета» – независимо от того, в каком излюбленном жанре он предпочитает работать. Самые традиционные – портрет, пейзаж, натюрморт – все вместе и каждый в отдельности становятся свидетельствами изменчивости городских пространств, стилевых и эстетических предпочтений, уклада городской жизни.