Оскорбление чувств верующих: 7 антиклерикальных фильмов

В Бразилии умирает священник приходской церкви, в которой Богоматерь плачет кровавыми слезами. Ватикан присылает своего личного следователя (Гэбриел Бирн), который, к своему удивлению, фиксирует настоящее чудо, оставляющее равнодушным надменного ватиканского кардинала (Джонатан Прайс), который, разумеется, прячет настоящее Евангелие от народа. В это же самое время в Нью-Йорке рядовая парикмахерша (Патриция Аркетт), которая ходит по клубам и трахает все подряд, вдруг обнаруживает у себя стигматы. Конец 90-х и начало нулевых ознаменованы рядом фильмов на религиозную тему, которые мы в дальнейшем стали считать курьезами, но это была большая ошибка, заметная с расстояния в 20 лет. «Стигматы», «Конец света» со Шварценеггером и все тем же Бирном, «Пророчество» с его продолжениями (в первом фильме франшизы изумительный Вигго Мортенсен играл Люцифера) буквально кричали о страхе человечества перед наступающим тысячелетием. Позднее настроение «Стигматов», когда светские и готовы были бы поверить, но Церкви все равно не доверяют, перейдет к Дэну Брауну с его наивной криптоисторией и мистификациями для самых маленьких. В 90-е было, конечно, лучше.

Бог (Бад Корт) приятно проводит время на земле, пока его не отправляют в кому трое малолетних мерзавцев. Изгнанные в Висконсин ангелы (Мэтт Деймон и Бен Аффлек) пытаются вернуться в рай, пользуясь лазейкой, которую им предоставила католическая Церковь. Это грозит концом света, который может предотвратить разуверившаяся католичка (Линда Фиорентино) в компании двух придурков, Джея и Молчаливого Боба (Джейсон Мьюз и Кевин Смит). Сама карьера Кевина Смита, всегда снимавшего о раздолбаях, когда-то помешала людям разглядеть в «Догме» парафраз «Седьмой печати». Божественная комедия Смита отзывается агностической болью бергмановского Рыцаря: «Почему, несмотря ни на что, Он как издевательство остается реальностью, и от нее невозможно освободиться?» В случае Аффлека это даже видно — у него тут безусловно трагическая роль. Даже не в кулак, а открыто Смит смеется над феминистскими, нью-эйджистскими и прочими модными трактовками христианства. Достается и РКЦ, которой Смит швыряет в лицо ее главные грехи: поощрение рабства, молчание о холокосте и тому подобное. Вообще, несколько запоздало после покаяния Иоанна Павла II; стоило ограничиться Джорджем Карлином в роли кардинала — этого вполне достаточно для самого ярого антиклерикализма.

Ирландия, 1964 год. Маргарет (Энн-Мэри Дафф) изнасиловали на чужой свадьбе. Бернадетт (Нора-Джейн Нун) была кокетливой красавицей, а незамужняя Роза (Дороти Даффи) родила ребенка. За эти «смертные грехи» родственники отправляют девушек на «перевоспитание» в католический «Приют Магдалины» при монастыре. Монахини устанавливают в приюте порядки, напоминающие о произведениях де Сада, в которых церковники всегда — зло. Если изначально приюты для «павших женщин», возможно, действительно кому-то помогали, то постепенно они превратились в исправительно-трудовые колонии. В год премьеры фильма Ватикан выпустил несколько нот протеста, в том числе осудив жюри Венецианского фестиваля, вручившее картине «Золотого льва». Но исследования показали, что в приютах процветало психологическое и сексуальное насилие, продавали рожденных в их стенах детей, а количество умерших в них женщин невозможно подсчитать. Это не самый лучший, а скорее лишь общественно полезный фильм, но происходящее в нем настолько ужасает, что о художественной стороне уже не думаешь.

В провинциальном городишке у старорежимной бабушки с иконками есть три внучки. Вера после смерти ребенка, несмотря на религиозность, кончает жизнь самоубийством. Надежда (Галина Польских) — сильная горисполкомовская женщина, в одиночку воспитывающая сына. Люба (Елена Сафонова) дерзко заявляет в своем техникуме, что ее любимый герой — Иисус Христос, и влюбляется в женатого священника (Эдуард Марцевич). Тот ведет философские диспуты с историком-атеистом (Георгий Жженов), кажется, становясь все ближе к тому, чтобы «расстричься». Тем более что сам он влюбляется в Надежду. Несмотря на антирелигиозность, фильм далек от традиционного советского эксплуатационного кино про опиум для народа. Да и как могло быть иначе, когда Церковь представляет одухотворенный Марцевич, а верующая тут — пламенная 17-летняя Елена Сафонова в лучшей роли своей юности. К атеизму фильм ведет не через плакатную агитацию, а через рассуждения экзистенциального толка, да и Церковь осуждает не столько за то, что она кого-то дурит или не дурит, а за то, что красивый мужик в самом расцвете не может развестись с нелюбимой женщиной и спокойно жениться на Польских.

Женщина средних лет с каким-то небывалым кокошником из косы на голове (Мария Хофштеттер) ходит по городу со статуей Девы Марии и несет слово Божье обывателям. Дома она голой хлещет себя плеткой перед распятием, умильно взирает на карамельные картинки с изображением Христа и демонстрирует холодное отвращение к некстати вернувшемуся мужу-мусульманину в инвалидной коляске. Точки кипения ее омерзение достигает в моменты, когда муж пытается с ней переспать. Фильм — часть неприятной трилогии обласканного критиками австрийца Ульриха Зайдля о разлагающейся Европе. Как и во времена Бунюэля и Шаброля, на обличении обывательщины и католицизма по-прежнему можно сделать себе имя радикального режиссера, особенно если удастся рассердить Церковь. Та предсказуемо возмутилась сценой мастурбации распятием; единственным фильмом, в котором эта мастурбация была по делу, остается «Изгоняющий дьявола», в остальных режиссеры так иллюстрируют свои прозрения: «А вы знаете, что религия — это подавленная сексуальность?» Финальная сцена несколько очеловечивает персонажей и Зайдля в наших глазах, но, как говорил Фассбиндер о Шаброле: не может быть хорошим режиссер, который настолько презирает людей.

Ангелоподобного Хулиана (Себастьян Агирре) отправляют учиться в семинарию. Центр тамошней жизни — харизматичный священник (Хуан Мануэль Берналь), который на ритуальном омовении ног семинаристов задерживается на Хулиане, с того момента обрушивая на него свой интерес. Из всех фильмов последних лет, посвященных педофилии среди священников, неторопливая лента мексиканца Луиса Уркиса вызвала наименьший интерес. Притом что картина вообще-то намного более шокирующая, чем, например, «Клуб» чилийца Пабло Ларраина или нудное «По воле божьей» Франсуа Озона, взявшие Гран-при на «Берлинале». У Ларраина с Озоном никакого Бога нет — режиссеры слишком охвачены праведным негодованием на трендовую тему, чтобы интересоваться чем-то еще, кроме донесения до нас своей гражданской позиции. Уркис, чья позиция никого не волнует, со знанием дела занимается методичным исследованием феномена, разъедающего католическую церковь изнутри. Священник в его фильме не принуждает детей. Ему не нужно запугивать и лгать. Этот умный, красивый, глубоко погруженный в теологические тонкости мужчина заставляет своих жертв себя полюбить. Вот где страх божий — а вы говорите, Озон. 

Трое приятелей-священников (Аркадиуш Якубик, Роберт Венцкевич и Яцек Брацяк) напиваются водочкой с огурчиками, когда одного призывают к умирающему. Компания расходится, и все трое пьяными садятся за руль. Когда они попадутся полицейским, вопрос с вождением в нетрезвом виде решится одним звонком кому-то вышестоящему. А дальше начинается обычная жизнь: равнодушные соборования, безразличные выслушивания слезных исповедей, тухлые глаза, мелкие грешки. Линия с педофилией (куда без нее в современном разговоре о католицизме?) кажется практически излишней. Тухлых глаз бы хватило: перед нами люди, которым, как гласит слоган фильма, ничто человеческое не чуждо, и это можно понять. Вопрос в том, зачем они нужны, если в них нет ничего божественного? Церковь выглядит в фильме коммерческой организацией, служащие которой очень плохо выполняют свою работу. Насколько это соответствует реалиям, понять можно хотя бы потому, что за премьерные выходные фильм посмотрело больше всего зрителей за историю польского кино.