«Скорая» Майкла Бэя: адреналиновый боевик в духе «Скорости»

Есть режиссеры, которые очень зависят от сценария. Один из них — Майкл Бэй, разрушитель крупных форм, творческий метод которого на протяжении трех десятилетий остается неизменным: что-нибудь живописно взорвать и успеть заснять на камеру, что получилось. Кинематограф Бэя — это в первую очередь пиротехническое представление. Как завзятый пироман, режиссер больше увлечен экшеном, а не драматургией, поэтому при просмотре его фильмов не покидает ощущение, что их поставил восьмиклассник. В массе своей его картины — максимально тупое зрелище, которое подкупает не сложной механикой взаимоотношений персонажей, а тем, как красиво взлетает на воздух тот или иной объект.

Своего апогея творческий метод Бэя достиг в «Перл-Харборе» — изнурительном трехчасовом ура-патриотическом боевике, больше похожем не на кино, а на игру в солдатиков под кроватью. Но если в «Перл-Харборе» еще были живые люди, то во франшизе «Трансформеры» их место по большей части заняли антропоморфные железяки. С каждой новой серией сюжет в «Трансформерах» становился все более условным, пока в «Последнем рыцаре» ни приобрел совсем уж обслуживающий характер. Казалось, что получить удовольствие от происходящего на экране можно, только если ментально вы так и не выросли из песочницы, ведь для Бэя «Трансформеры» были как раз той самой песочницей, в которой он упоительно сталкивал фракции автоботов с фракциями десептиконов.

За десять лет франшиза настолько оглупела, что сейчас кажется удивительным, что начиналось все, в принципе, за здравие — в первых «Трансформерах» был любопытный концепт, позаимствованный отчасти из карпентеровской «Кристины» по Стивену Кингу: мы наблюдали за взаимоотношениями юноши и его первой машины, которая оказывалась не автомобилем-убийцей, а металлическим инопланетянином с планеты Кибертрон. Связано это было с тем, что у первой части был топовый дуэт сценаристов, состоящий из Роберто Орси и Алекса Курцмана. То же самое можно сказать и про другие, лучшие работы режиссера: «Скалу» шлифовал Квентин Тарантино, а над «Армагеддоном» работали Джонатан Хенсли, Джей Джей Абрамс и Тони Гилрой. На самом деле их вклад неоценим. Бэй отлично чувствует картинку, умеет первоклассно снимать экшен и держать зрителей в напряжении, но без толкового сценариста он совершенно не умеет рассказывать истории. С плохой историей его фильмы превращаются в кинематографический дивертисмент — набор эффектных, но не связанных между собой утомительных эпизодов, от которых начинает болеть голова.

Со «Скорой» Бэю повезло. В кои-то веки ему попался стоящий сценарий, который хоть и уступает «Скале», но зато превосходит все его последние фильмы и имеет ряд неожиданных для творчества этого режиссера достоинств. Дело в том, что вся фильмография Бэя строится на архаичных «измах»: мачизме («Плохие парни», «Призрачная шестерка», «Кровью и потом: Анаболики»), милитаризме («Скала», «Перл-Харбор», «13 часов: Тайные солдаты Бенгази»), сексизме (любой фильм Бэя, но чемпион, конечно, «Трансформеры»), американском империализме (например, «Армагеддон») — не просто же так звезда «Трансформеров» Меган Фокс сравнила режиссера с Гитлером.

Однако «Скорая» стоит особняком в этом ряду. Не только потому, что тут есть сильная героиня, как в недооцененном бэевском «Острове», а потому что это кино интонационно сильно отличается от всего того, что режиссер сделал раньше. Заметим, что это не оригинальный фильм, а ремейк одноименной датской картины — первый ремейк в портфолио Бэя (если, конечно, таковым не считать «Остров», который был вдохновлен стародавним фильмом ужасов «Запасные части: Ужас клонов»).

Итак, по сюжету бывшему темнокожему морпеху Уиллу Шарпу (Яхья Абдул-Матин II) нужны деньги на лечение смертельно больной супруги: мужчину никуда не берут на работу, а медицинская страховка не покрывает экспериментальное лечение. Чтобы обеспечить жену и маленького сына, Уилл обращается за помощью к своему брату Дэнни (Джейк Джилленхол), промышляющему ограблениями банков. Дэнни предлагает Уиллу принять участие в ближайшем ограблении: дело — верняк, никто не пострадает, а оружие нужно, чтобы навести страху. Но, разумеется, все идет не по плану. В это же самое время в банке оказывается полиция, а Дэнни уже давно пасет спецслужба. Начинается перестрелка, в ходе которой Уилл ранит полицейского (Джэксон Уайт), а уходить горе-грабителям приходится на машине скорой помощи вместе с этим же раненым копом и девушкой-парамедиком Кэм Томпсон (Эйса Гонсалес), которая не привыкла смешивать работу с личной жизнью, но ей предстоит пересмотреть свои принципы.

Интересно, что это уже второй ремейк датского хита, в котором Джейк Джилленхол снялся за последние два года (предыдущим был «Виновный», который старательно переснял Антуан Фукуа). Однако, несмотря на то, что фамилия Джилленхола идет в титрах первой, он не главный герой. И это даже не персонаж Яхьи Абдула-Матина II, а героиня Эйсы Гонсалес, что для кинематографа Майкла Бэя что-то новенькое. До сих пор у его героинь была сугубо служебная функция: либо плакать, уставившись в монитор (как Лив Тайлер), либо сверкать пятой точкой и делать рот буквой О (как Меган Фокс). Вряд ли Бэй на седьмом десятке стал профеминистом, однако новшество «Скорой» заключается не только в субъектности героини, но и в обилии самоиронии, которой режиссер раньше не славился — и которой буквально пронизан каждый кадр его свежего боевика.

Бэй посмеивается над своим кинематографическим наследием (см., например, диалог двух полицейских в исполнении Седрика Сандерса и Джэксона Уайта: «Романтики девушек не завоевывают. Никогда. Помнишь, как сказал Шон Коннери: „Лузеры ноют, а победители трахают королеву бала“». — «Это как-то грубо звучит. Нет, я такого не помню». — «А „Скала“?» — «Джонсон? Да, он актер. Раньше был рестлером»). А также вводит в фильм свое альтер эго — преследующего грабителей капитана спецслужбы Монро (Гаррет Диллахант), который на манер Бэя не только носит кепку, но и хвастается тем, что он устроил невероятно дорогостоящую погоню. Учитывая, что в середине фильма (небольшой спойлер) персонаж Диллаханта погибнет, такой сюжетный поворот можно трактовать как символическую смерть и перерождение режиссера. Бэй как бы говорит: смотрите, вы меня раньше ругали за сексизм и мачизм, а теперь у меня в фильме всем дает прикурить круто сваренная героиня, а погоню после смерти Монро возглавляет гей-фэбээровец (Кир О’Доннелл). Иначе говоря, на передний план выходят персонажи, которых раньше невозможно было себе представить в фильмах режиссера.

Еще одна тема, за которую берется Бэй: это кризис классической и, что важно, белой маскулинности. Справедливости ради надо сказать, что крутые темнокожие герои (Уилл Смит и Мартин Лоуренс) были в фильмах режиссера еще до того, как это стало повсеместным мейнстримом (а третьим «Плохим парням» очень пошло на пользу, что Бэй уступил режиссерское кресло перспективному бельгийскому дуэту). Но в «Скорой» эта идея доведена до максимума. Центральную пару персонажей — белого и черного грабителя (Джилленхола и Абдула-Матина) зеркалят белый и черный коп (Уайт и Сандерс). Темнокожие герои оказываются не только круче, но и благороднее: персонаж Сандерса без промедления бросается на спасение раненого напарника, а Уилл не дает Дэнни творить всякую дичь (персонаж Джилленхола изначально выглядит слетевшим с катушек).

Однако, если не брать в расчет эти современные социальные ракурсы, в остальном «Скорая» — стопроцентно бэевский фильм. Тут на месте все его излюбленные киноприемы: и параллакс, и съемка снизу (к которой добавились головокружительно снятые сцены с воздуха), и адреналиновый монтаж, благодаря которому 2,5 часа пролетают на одном дыхании. Основной сюжетный движок «Скорой» позаимствован у «Скорости» — и надо ли говорить, что это достойнейший пример для подражания? Авторы фильма делают все, чтобы герои и зрители никогда не забыли центральную погоню, да и как ее забудешь, когда персонажи на полной скорости делают операцию истекающему кровью полицейскому (на паре сцен невозможно не зажмуриться). Также в картине много несвойственного для позднего (да и для раннего) Бэя психологизма. Как и в «Скале», у каждого из персонажей есть пусть грубо, но четко очерченная мотивация — в частности, у важного латиноамериканского гангстера, сыгранного Эй Мартинесом (Круз Кастильо из «Санты-Барбары»). Что произошло с Бэем, откуда в его фильме взялся профеминистский месседж и что это: дань конъюнктуре или режиссер продемонстрировал способность меняться? Ответы на эти вопросы знает только сам постановщик. Но для протокола заметим, что «Скорая» самое улетное кино, что он снял за последнее время.

Смотреть на iTunes