Два сорокалетних инфантила (Феррелл и Рейли) — никогда толком не работавшие и, кажется, сберегшие сексуальную непорочность — становятся сводными братьями в результате бурного романа их одиноких и хорошо сохранившихся родителей (Дженкинс и Стинберген). Они делят спаленку, препираются из-за ударной установки и поначалу друг друга ненавидят. Но чем настойчивее окружающие требуют от них «повзрослеть», тем сплоченнее становится братство, основанное на любви к порножурналам, преклонении перед Йодой и синхронном лунатизме.
Комедия |
16+ |
Адам МакКей |
25 июля 2008 |
25 сентября 2008 |
1 час 38 минут |
Два сорокалетних инфантила (Феррелл и Рейли) — никогда толком не работавшие и, кажется, сберегшие сексуальную непорочность — становятся сводными братьями в результате бурного романа их одиноких и хорошо сохранившихся родителей (Дженкинс и Стинберген). Они делят спаленку, препираются из-за ударной установки и поначалу друг друга ненавидят. Но чем настойчивее окружающие требуют от них «повзрослеть», тем сплоченнее становится братство, основанное на любви к порножурналам, преклонении перед Йодой и синхронном лунатизме.
Про фильм, поставленный сорокалетним Адамом МакКеем (который работает исключительно в творческом тандеме с Ферреллом) и спродюсированный сорокалетним Джаддом Апатоу (которым уже пора заняться антимонопольному комитету конгресса), трудно сказать что-то по-настоящему хорошее — кроме того что благодаря этим людям утешительное понятие «кидалт» расширяет свои границы буквально на глазах. «Братья» по большому счету лишь спорадически смешная, однообразная, а пожалуй что и раздражающая комедия. И все же, все же: идея сделать дуэт из Феррелла и Рейли — озарение на грани гениальности, немедленная индульгенция. Эти прически и эти футболки (футболки в фильме — едва ли не главное), это одно на двоих выражение лица, как у американского президента. Эта чистейшая, без всяких примесей, здоровая олигофрения, которую буквально излучает каждый кадр, обезоруживает, как обезоруживают братья Маркс или, допустим, Вицин с Моргуновым. Крайности, отсутствие полутонов, концентрат — этого так мало в жизни; и так хочется поэтому видеть в кино.