Фильм

Двадцать четыре часа

Поцеловав на прощание роскошную жену (Терон) и шестилетнюю дочь, анестезиолог Уилл Дженнингс (Таунсенд) сел за штурвал своего гидроплана и отчалил от домашней пристани - в Вашингтон, на конференцию, представлять новый препарат. Жена и дочь помахали в небеса рукой и вернулись в дом на озере. Не прошло и получаса, как девочка пропала, а вместо нее в детской оказался куражистый вымогатель (Бэкон). Возвращение девочки домой в 24 часа будет стоить 25 тысяч долларов. 25-го часа для нее уже не будет.

В этом триллере не стреляют, не режут, не выскакивают неожиданно из шкафа и совсем чуть-чуть догоняют и убегают. Зато непрерывно, десятками способов действуют друг другу на нервы, раздражают и наносят душевные раны. Если бы в классификации жанров существовало "психологическое садомазо", то "Двадцать четыре часа" - это, конечно, оно. Но свести смысл фильма к эмоциональной пытке нельзя - он сложнее и витиеватее. По сути, нам предлагают наблюдать за отношениями трех пар враждебных друг другу людей: жена и вымогатель, девочка и надсмотрщик, анестезиолог и запершая его в гостиничном номере разбитная спившаяся блондинка, жена и напарница вымогателя (потрясающая, безжалостная к себе Кортни Лав). Эти отношения сложнее отношений палача и жертвы. Чем больше эти люди проводят вместе друг с другом, тем ближе друг другу они становятся, пока не начинают казаться подлинными напарниками. В случае супружеских пар имеет место что-то вроде эмоционального свинга, причем у героев Бэкона и Терон он приобретает и сексуальный окрас.

Вообще, дуэт Терон и Бэкона срежиссирован особенно хорошо. Мексиканский режиссер Мандоки явно вспоминает свою лучшую картину, "Загадка уединенного мотеля" (1983), которая собрала несколько национальных премий и стала его пропуском в Голливуд. Действие того психологического детектива про игру тридцатилетних в кошки-мышки тоже разворачивалось среди древесных панелей и окон во всю стену с видом на озеро: спокойные тона, экологически чистые материалы создавали вокруг героев ауру равнодушия и неколебимости. Что бы они ни сотворили, как бы ни изменили конфигурации личных отношений, от перемены слагаемых сумма не изменится, мир не рухнет.

Этим же фатализмом Мандоки награждает и новый, куда более бескомпромиссный сюжет. Где-то там, в лесном домике из страшной сказки братьев Гримм, задыхается от астмы маленькая девочка на диване возле доброго страшилища, как будто из "Аленького цветочка". Но жизнь идет своим чередом, и между ее родителями и совсем чужими, злыми людьми происходит обычная химическая реакция. Все заслуживают понимания, и все понимаю неподвластны. Задумайтесь хотя бы, почему анестезиолог, получивший патент на новый препарат и владеющий домом с пристанью и гидропланом, затеял потенциально смертельную для своей любимой дочери игру, вместо того чтобы наверняка спасти ее жизнь за какие-то 25 тысяч?