Клуб в Санкт-Петербурге

Без названия

Двадцативосьмилетний ортопед из Ташкента Вадик Лазурьевский почти не спит: днем принимает пациентов, а по ночам наведывается в собственный бар, спрятанный в темном дворике с изнанки магазина панковской обуви T.U.K. Раньше здесь был склад нижнего белья. Лестни­ца круто уходит в подвал — спускаешься с опаской и гадаешь, какое междометие увенчается восклицательным знаком. «Мы специально придумали бару такое имя — кто как хочет, так пускай его для себя и называет», — говорит Вадик. Первым междометием оказывается грибоедовское «Ба!»: лица почти все знако­мые — диджеи из «Ахтунга» и «Фиделя», музыка без неприятных неожиданностей, публика без исключения воспитанная. Низкий потолок с кирпичными сводами выкрашен в белый, стены — в красный. Планировка ровно как в «Даче»: из комнаты с диджейской стойкой и баром попадаешь в рекреацию с кикером, уборной и диванчиками, устроившись на которых можно полюбоваться громадной репродукцией известной иллюстрации Питера Сэвилла с первой афиши манчестерского клуба «Асьенда». В расписании на том памятном плакате зна­чились без пяти минут знаменитые Joy Division, The Durutti Column и Cabaret Voltaire — классика постпанка в «!» ­по­читается и регулярно доносится из колонок. Более мейнстримовым репертуа­ром публику балует Блек Дэн из «Дачи», злободневную электронику (то, что происходит в танцевальной музыке после «We Are Your Friends», уже хочется ­на­зывать блоготроникой) ставит красивая девушка Таня Текила. Вместе с младшим братом и соседом Лазурьевский на протяжении полутора лет чуть ли не еженощно диджеил в разных местах. Альянс назывался «Инди-х…инди Саундсистем». ­Однажды на Думской к ним подошел знакомиться серьезной внешности мужчина, оказавшийся преподавателем экономической теории из московского вуза и поклонником The Smiths. Он и вложил средства в открытие бара, где гостит почти каждые выходные, — в столице, говорит, таких мест не сыскать. А «Инди-х…инди» — это теперь фирменный лонг-дринк с ромом.