Клуб в Санкт-Петербурге

Кампот

Распорядитель бара Сергей, загорелый юноша с дредами, раньше работал в московской «Афише» и до сих пор скучает по редакционному балкону на седьмом этаже — впрочем, ностальгирует он, стоя в петербургском подвале, переоборудованном под своеобразный арт-центр. «От вида на Пушкинскую площадь у меня до сих пор кружится голова. Наверное, поэтому я теперь провожу под землей до семнадцати часов в сутки». В последние недели Сергей с утра до вечера покровительствовал людям искусства — всем, кто бы ни позвонил в дверь. Он ­успел занести в календарь десяток выставок молодых художников, вывел на сцену ситаристов Ganga Dance, позволил группе «Торба-на-Круче» репетировать в его заведении когда вздумается, нашел знатоков, согласившихся читать лекции по истории искусства XIX века, и от избытка впечатлений несколько раз поменял цвет стен. Еще неделю назад комната, где наливают домашние настойки из миндаля и ягод на коньяке, была темно-синей, а вчера стала красной — постоянством здесь не пахнет. Зато с порога шибает в нос краской — это граффитист Кампот, в честь которого на местном новоязе и назван этот странный гибрид галереи и бара, пробует новые трафареты. К оформлению пространства приложили руку многие: здесь есть серебряная мягкая мебель от дизайнера Леона Крайфиша, расписной потолок от художни­ка Дэнжа, лампы-зонты от арт-группы «Wысли» — и оттого заведение больше всего напо­минает сквот, где каждый гость оставляет след. Местные стены и без того нешуточно натерпелись — это сейчас хозяин подвала, православный священник, ­доверил квадратные метры художни­кам, а прежде по этому адресу располагался подпольный рок-клуб «Другой», где поклонники группы «Король и Шут» танцевали в окружении фальшивых фонтанов, изготовленных из черного латекса. Новая команда, к которой, в частности, примкнул бывший пиарщик клу­ба «Арена», переосмысливший свою жизнь, относительно уверена в постоян­ном сотрудничестве с галереей «Люда»: по четвергам здесь будут показывать ­видеоарт и новые короткометражки. Ко все­му остальному присматриваются с любопытством, но не без здоровой рациональности — здесь не боятся прогнать поэтов за плохие стихи и неприличное поведение и не стесняются признаться в том, что фильм у молодого режиссера по фами­лии Вагина-Ловцюс оказался все-таки слабее, чем фамилия.