Ночное солнце: 7 неоновых нуаров

Застегнутый на все пуговицы кальвинист, респектабельный бизнесмен и отец-одиночка Джейк ВанДорн (Джордж К.Скотт) разыскивает пропавшую дочь, которая уехала на школьную экскурсию и не вернулась. Нанятый им частный детектив (Питер Бойл) находит пленку с порнофильмом, на котором девушка занимается сексом сразу с двумя мужчинами. ВанДорн отправляется в подземное царство калифорнийской секс-индустрии, взяв в помощницы секс-работницу Ники (Сизон Хабли).

В XXI веке Пола Шрейдера наконец признали великим режиссером, хотя трудно понять, почему этого не сделали раньше. Шрейдер и в конце семидесятых годов прошлого века был чем-то большим, чем сценаристом «Таксиста» и «Бешеного быка» Мартина Скорсезе. «Похабщина» (также известная как «Жесткач», а в оригинале называющаяся «Hardcore») — своеобразная автобиография режиссера, выросшего в строгой религиозной семье с эмоционально отстраненными родителями, запрещавшими ему смотреть кино. Из религиозных семей, к слову, вышли Скорсезе и Бергман, которые далеко от своих корней не оторвались. Бергман всю жизнь спорил с Богом, в которого не верил. Скорсезе, вероятно, всю жизнь его искал и два раза даже находил: один раз в Иисусе («Последнее искушение Христа»), второй — в мистериях буддизма («Кундун»). А Шрейдер, судя по одному из его поздних фильмов «Первая реформатская церковь», видимо, никогда не терял — только в своем кинобунте переплавился из выпускника кальвинистской семинарии в бескомпромиссного, но гуманного мыслителя.

Шрейдер превращает болезненный трип по порнографическим ландшафтам в философское и даже теологическое исследование. Он сам одновременно консерватор-протестант, ужасающийся тьме этого мира, и отчаянная девочка-подросток, с открытыми глазами бросающаяся этому миру в пасть. Отца недаром играет великий Джордж К.Скотт, генерал-консерватор Паттон и свихнувшийся военный из «Доктора Стрейнджлава». Именно этому лицу Новый Голливуд, в отличие от старого переставший давать простые ответы на сложные вопросы, бросает вызов. Лос-анджелесская драма с хрестоматийной темой отца, разыскивающего дочь, близка к нуарной классике. Сюрреалистические ночные пейзажи мегаполиса с его борделями, стрип-клубами, BDSM-оргиями и пип-шоу сняты в затяжных пролетах камеры почти как высококонтрастные черно-белые каменные джунгли времен Хамфри Богарта и Барбары Стэнвик, но истекают электрической кровью. На злых улицах, возможно, не отыщешь надежду и легко утратишь веру, а вот любовь Шрейдер находит. Получился чуть ли не самый оптимистичный из пессимистичных неонуаров. Одним словом — гуманист.

В небывалой реальности, представляющей собой коктейль эпох из пятидесятых и восьмидесятых, банда злых байкеров во главе с причесанным под Элвиса Уиллемом Дефо по неочевидным причинам похищает рок-певицу (Дайана Лейн). Менеджер звезды (Рик Моранис из «Космических яиц») обращается за помощью к ее бывшему парню-военному (любимец Уве Болла Майкл Паре), который не хочет ее спасать, но антигероически соглашается сделать это за деньги. Финальная дуэль происходит на кувалдах. Все поют.

Это настолько абсурдно, как представляется из пересказа. Триумф китча и чистой кинематографии, фильм существует по собственным законам, которым трудно найти аналог. Лютый палп-фикшен, нарезка эстетиков для альбомов ретровейва и серия упоительных переигрываний не самых худших артистов — «Улицы» лишь из-за вселенской несправедливости не стали предметом культа. Рок-мюзикл и неонуар кажутся несовместимыми? Они совершенно несовместимы, и это дало восхитительный результат.

Профайлер ФБР Уилл Грэм (Уилльям Петерсен) после поимки психиатра-каннибала Ганнибала Лектера (Брайан Кокс), которого тут почему-то зовут Лектор, получает такие физические и психологические травмы, что уходит в отставку. Из семейной идиллии на морском берегу его вырывает бывший начальник Джек Кроуфорд (Деннис Фарина), в интернах у которого в «Молчании ягнят» будет числиться Кларисса Старлинг. Появился новый маньяк, прозванный Зубной феей. Грэм со страдальческой физиономией, но втайне испытывая азарт, снова начинает мыслить как преступник. Примерно на 20-й минуте фильма он идет консультироваться к Лектеру.

Иногда диву даешься, как из персонажа писателя Томаса Харриса, оперирующего фрейдизмом для самых маленьких, киношники ухитрились слепить самого харизматичного выдуманного психопата. У Майкла Манна состоялся кинематографический дебют доктора Лектера, но неудивительно, что злодея в исполнении Брайана Кокса никто не заметил. Он появляется в фильме всего в трех сценах. Возможно, если бы Манн дал ему хотя бы двадцать минут экранного времени, как Джонатан Демми — Энтони Хопкинсу в «Молчании ягнят», можно было бы поспорить, чей образ круче. У актеров отличается подход к рисунку роли. Хопкинс элегантен даже в тюремной униформе, обходителен и гипнотизирует с первого взгляда. Кокс во вменяемой ипостаси напоминает Джима Мориарти из сериала «Шерлок» — насмешливый мелкий бес. Но в той единственной сцене, где на миг над безумием Лектера приоткрывается завеса, Кокс выдает такие темные бездны психопатии, что можно содрогнуться. Жаль, что артист не получил возможности развернуться в этой роли. Но фильм хорош не только выдающимися маньяками (Зубную фею играет Том Нунан) и Петерсеном, который тут самозабвенно страдает так, как принято в реалистичной драме, а не в культовой «бэхе» восьмидесятых. Манн устраивает идеальный неоново-нуарный шторм, во всей его ледяной синтетической красе, работает с цветовой палитрой, как большой художник. Финальные розовые шорты и лазурная рубашка Грэма, победившего своих демонов, — это апофеоз поп-психологического символизма. Умиротворенно шуршат пальмы. Небо цвета сахарной ваты. Нелепо, смешно, безрассудно, безумно, волшебно.

В Макао молодая блондинка (белая клоунесса французского кино Сильви Тестю) зовет мужа и детей ужинать, когда в доме появляются три всадника апокалипсиса — якудзы в черных плащах с капюшоном. Девушка успевает отстрелить одному из них ухо, а в следующий раз мы видим ее уже в больнице с трубкой в горле. Указывая на слова в газете пальцем, она просит приехавшего из Франции отца (Джонни Холлидей) отомстить за нее.

Это тот самый фильм Джонни То, почти затмившего своего тезку Джона Ву в мастерстве снимать перестрелки, где в ключевой сцене дует ветер, а противники катят по фактурным развалинам гигантские кубы спрессованного мусора. Кто бы мог подумать, что самую стильную сцену мирового кинематографа снимут на помойке. Но Джонни То еще не то может, особенно когда у него играет французская звезда Холлидей с волчьими глазами (изначально должен был быть Ален Делон). Его персонаж — удалившийся от дел киллер, ставший шеф-поваром, поэтому в фильме много и вкусно едят. Тут вообще не особенно мрачно, во многом благодаря столице неона Макао, которая больше похожа на Лас-Вегас, чем на ад. Под обязательным для нуара дождем город сверкает, как драгоценность. Перед нами, конечно, не боевик, а визуальная поэма и эпос несуществующей мифологии с полубогами и героями, чья брызжущая в рапиде кровь горит красным нимбом. Этот эффект однажды появится в какой-нибудь экранизации супергеройского комикса, когда кто-нибудь из голливудских мастеров решится творчески слизать его с «Возмездия».

Мелкий преступник греческого происхождения Конни (Роберт Паттинсон) вытаскивает своего отстающего в развитии брата Ника (Бенни Сафди) прямо с приема у психиатра и буквально за руку тащит за собой грабить банк. Хотя ограбление проходит успешно (зашли с улицы, наставили пистолет), в машине на купюры взрывается краска. Горе-грабители не успевают отмыться, как Ника ловит полиция. Конни удается сбежать — и всю последующую ночь он будет пытаться освободить брата из тюрьмы.

Мегаполис всегда был самостоятельным действующим лицом в фильмах-нуарах. Зловещие урбанистические пейзажи становятся аренами криминальных разборок, ночные клубы многозначительно мигают вывесками, маня персонажей в пучину порока. Радостно осознавать, что добрые традиции угрюмого жанра продолжаются и в XXI веке. Но при всей традиционности вроде бы ничего особенно не переосмысляющий фильм братьев Сафди кажется свежим и оригинальным. Критики хвалят исполнение Паттинсона, который тут действительно хорош (хотя не покидает ощущение, что артист слишком сильно старается добить свой образ романтического героя). Но отличная актерская работа голливудской суперзвезды не затмевает эстетические аспекты фильма. Ночной город, пульсирующий, как больное сердце, под синтезаторный саундтрек, стал отдельным живым персонажем — не таким злым и равнодушным, как обычно в нуаре.

Главарь банды мотоугонщиков Чжоу Цзэнун (Хью Ху) случайно убивает двух полицейских, перепутав их в дождевой тьме с конкурирующими ворами. Теперь его ищет вся страна, а за его голову назначено вознаграждение. Мужчина хочет умереть так, чтобы деньги достались его семье. Босс присылает к нему секс-работницу Лю (Квай Луньмэй), чтобы то ли помочь ему, то ли продать его подороже.

Как снег облагораживает мир, делая его чище, так и неон украшает китайскую нищету, от которой избавлены лишь редкие районы немногих мегаполисов. И какой неон! На стрелке в номере обшарпанного, дышащего на ладан отеля в окно с улицы хлещет даже не маджента, а какая-то взбесившаяся неоновая марганцовка, как будто мимо пролетал зловещий метеорит из «Цвета из иных миров». Никогда «черный фильм» не был настолько ярким, каждый кадр взрывается от экспрессии (кроме сцен собрания милиционеров, снятых в родной советскому экрану анемичной палитре). Неон добавляет ощущение примерно той же шизофрении, которой метеорит накрыл Николаса Кейджа в хорроре по Лавкрафту. Чего стоят одни пляски граждан на улице под Boney M. Но это не Лавкрафт, а намного хуже — Китайская коммунистическая партия, под чутким руководством которой страна так процветает. Место под поэтичным названием «Озеро Диких гусей» оказывается заброшенным курортом, заваленным окурками и битыми бутылками. С облезлых лавочек свисают в грязный песок местные алкоголики и наркоманы, а девушки в белых шляпах, с которыми борется доблестная милиция, обхаживают клиентов за гроши. Китайскому режиссеру Дяо Инаню не нужно критиковать прямым текстом, весь его красивый за вычетом уродства фильм — социальный комментарий. Смоешь неон, а там, как читал покойный Децл: «Пробки, стройки, грязь».

Юная провинциалка Элоиза (Томасин МакКензи) обитает в зефирном кукольном домике под присмотром опекающей бабушки (Рита Ташингем), без ума от шестидесятых и мечтает стать модельером. Получив приглашение в колледж дизайна, девушка с замиранием сердца отправляется в Лондон, который пугает ее. Предложивший помощь с тяжелым чемоданом студент в общежитии (Майкл Аджао) кажется ей потенциальным абьюзером, хотя на поверку оказывается односложно хорошим парнем. Сбежав из шумной общаги в домик чинной старушки (последняя роль Дайаны Ригг, Оленна Тирелл из «Игры престолов»), Элоиза во сне проваливается в город своей мечты — свингующий Лондон шестидесятых, где отражается в зеркалах как дерзкая блондинка Сэнди (Аня Тейлор-Джой). Сэнди тоже приехала покорять столицу и хочет стать певицей. Скользкий управляющий ночного клуба (Мэтт Смит) обещает ей помощь с карьерой и вечную любовь. Но город грез оборачивается ночным кошмаром, и вот уже вместо выступлений на сцене Сэнди жестоко принуждают к сексу за деньги, а затем кроваво убивают. С ужасом наблюдающая за этим Элоиза пытается раскрыть преступление, которое, как она уверена, случилось шестьдесят лет назад.

Высказывание Эдгара Райта о rape culture и виктимблейминге — одна из самых неуклюжих попыток современного мужчины-режиссера оседлать феминистский тренд. Визуальные завитушки его эстетского хоррора затмевают смысл высказывания. Выбранная для разоблачения эпоха тоже сомнительна. Шестидесятые — это вторжение советских танков в Прагу, война во Вьетнаме, студенческие волнения, Карибский кризис, наконец. Райт решил вставить два слова, Me Too, именно в это десятилетие. Но любое ретро — это все равно ностальгия, и Райт упоенно рисует глянцевые картины того, что он хотел бы осудить, а потом спохватывается и выпускает неоновых демонов, в первую очередь, конечно, Тейлор-Джой, как никогда инфернальную и загадочную. В конечном счете получилось безумно красиво и убийственно стильно. Помимо великих дам, бывших шестидесятническими секс-иконами (есть еще «девушка Бонда» Маргарет Нолан), появляется Теренс Стамп, который смотрит прямо на нас своим взглядом из «Теоремы». Пазолини Райт не решился деконструировать, и на том спасибо.