Спектакль в Москве

Улыбнись нам, Господи

Мы, наивные, думали, что пришли на что-то вроде Шолом-Алейхема или Бабеля. Думали, вот уж посмеемся и поплачем. Да у нас еще в составе оказался Маковецкий! Вот повезло-то!

Это мы так считали, пока Эфраим (герой Маковецкого) не заговорил. Пока он сидел в беккетовской тоске на фоне серой стены и облезлых надгробий и молчал, мы еще думали, что все будет: грустные шутки, тонкие наблюдения, чувства всякие и т.п. Тем более что где-то в воздухе акробатически зависла нежная, белая коза, которая всем своим видом говорила: я – Шагал!

Но Маковецкий открыл рот и сказал:

- Сейчас я буду есть горох (пауза). Это очень вкусный горох (пауза). Хотя на самом деле никакого гороха нет.

Если вы только собираетесь на спектакль, важно понять одну вещь. Это не Шолом-Алейхем. Это даже не Канович, чья повесть легла в основу постановки. Это один сплошной Римас Туминас. Я-то его стиль в принципе не люблю, поэтому критиковать не буду, зато могу сказать кое-что о получившейся пьесе.

Представьте себе, что дизайнеру не дали контента, он поставил вместо текста «рыбу», а потом все забегались, про текст забыли, и в таком виде макет и ушел в печать. В итоге, картинка есть, композиция нормальная, настроение какое-то создается, но о чем этот макет, зачем он – бог знает. Другими словами, такое ощущение, что вам показывают типичных евреев из анекдота, но никакого анекдота нет. Текст рыхлый, пьеса рассыпается, время от времени герои начинают говорить одновременно или просто абы что набалтывают, вроде десятиминутного монолога Сухорукова (отлично играет, кстати) о том, что он хотел бы быть ольхой, чтобы в его дупле жила белка и т.д.

Также непонятно, зачем режиссер расставил паузы после каждой реплики. Возможно, предполагалось, что публика должна была прочувствовать наиболее мудрые размышления персонажей или отсмеяться особо удачным шуткам. Но публика не смеялась, а только сурово скрипела креслами. В первом действии я начитала ровно одну шутку, после которой часть зала и впрямь хохотнула. Не ахти какой юмор: слепой пощупал носы героев и потыкал палочкой им в промежность, после чего сказал: «Ну здравствуйте, евреи!». Потенциальные афоризмы тоже были не очень: «Вы видели нищих птиц? Нет? Это потому что на небе нищих не бывает», «Еврею проще умереть, чем жить» и т.д.

Что было во втором действии, понятия не имею. Вроде как все начало оживать, но, к сожалению, в антракте мы были вынуждены уйти. Дело в том, что уже через полчаса после начала спектакля мне в голову стали лезть мысли, что Гитлер был не такой уж плохой человек - действительно надо же было что-то с этим делать. Особенно с учетом цены билетов. Если бы мы остались еще на полтора часа, то кто знает, чем бы это кончилось? Сейчас вроде отпустило.

Возможно, чтобы полюбить этот спектакль, надо самому быть евреем. Чтобы любить Бабеля или, не знаю, Губермана, или еще что-то популярное и талантливо сделанное, это не обязательно, а здесь затрагиваются какие-то другие, подводные глубины, когда для понимания нужно что-то сермяжное внутри. На худой конец, аутентичное. Ну а если для вас евреи ничем не отличаются от других людей, то нет никакой гарантии, что у вас что-то колыхнется внутри. А скорее всего, вам просто будет невыносимо скучно, как было нам.

Ознакомившись с отзывами шла с опаской... Но спектакль ПОТРЯСАЮЩИЙ! Во первых никакой тягомотины - удивилась когда "пал занавес" для антракта и в конце.. Все ждала - когда же пойдет та "тягомотина" о которой тут писали... Но за лихо закрученным сюжетом это не сюда а к Донцовой . Ушедших в зале я не видела а может просто не наблюдала зал - так интересно было не пропустить не единого жеста, слова на сцене! Текст можно растащить на цитаты! Игра потрясающая!!! Да - еврейская тема.. Но по сути общечеловеческие проблемы могущие быть в любом народе...

Первые 10 минут спектакля ждешь что вот вот вникнешь в суть, заинтересуешься сюжетом, увлечешься. Проходит 10, потом 20, потом 30 минут и вот уже заканчивается первое действие..Ощущения депрессивные, непонятные, не ясно что вообще происходит на сцене. Играют хорошо, но как будто каждый сам по себе. Декорации блеклые, темные.

Мы ходили разно возрастной компанией (23, 26, 30, 55 и 60 лет), в итоге все решили не идти на второе действие. Я не советую. Спекталь не легкий, оставляет неприятный осадок.

Да, это продолжение Ленкомовской "Поминальной молитвы". Замечательные актеры, которым есть чего играть. Симонов и Сухоруков - великолепны. Режиссер Туминас уникален, звук, свет и скупые художества - всё к месту. Но спектакль не для тех кто чипсы пожирает.

Театр сейчас в большой моде, ходят. «Вахтанговский» и вовсе переживает свой серебряный век, если не золотой, судя по бесконечным аншлагам. Ходят на «звезд», и «звезды», играющие в этом театре, – не просто раскрученные имена, а действительно, хорошие артисты. Я шла посмотреть на очередную работу Римаса Туминаса. Если он так гениально преломляет набившую оскомину классику вроде «Евгения Онегина», «Маскарада», то инсценировка классика еврейской прозы тоже обещало быть интересным. Не поленившись почитать первоисточник, – замечательное «Пятикнижие» Григория Каневича - романтические новеллы из совсем не романтичной жизни еврейских бедняков, получила большое удовольствие, проза сильная, очень самобытная, но, увы, широким массам вряд ли знакомая. Что такое, в самом деле, – еврейская литература? Место действия – местечко, бедность, гонения, погромы, и в ответ на это - участие некоторых, особо непокорных представителей в разных антиправительственных коллективах – политических организациях. Квинтэссенцией этого «национального» набора можно считать того же «Тевье-молочника», а эталоном воплощения еврейского характера на сцене –великого вахтанговца М.Ульянова. Но все это – набор клише, а на самом деле еврейская литература – это литература о бедном, маленьком человека, написанная его языком о нем самом. Я не припомню у великих наших русских классиков, чтобы крестьянин или ремесленник рассуждал о жизни, о мире и своем месте в нем. Его судьбой, желаниями, чаяниями занимались писатели-дворяне. Именно в «еврейской» прозе можно услышать от «первого лица» что на уме у человека, жизнь которого ограничена миром местечка, работой, торговлей, продолжением рода, иногда по любви, и большой, но почему плоды её- дети доставляют столько переживаний. Жил Эвфраим, обтесывал камни для надгробий, в этом тоже есть своя поэзия, как и в любом труде, (каждому - свой камень), родил детей, вырастил, а они выпорхнули из родительского гнезда. Один бродит по деревням, играет на свадьбах и похоронах, другой «политический», третий «выбился в люди», стал чиновником, вроде уже и не совсем свой, дочь сбежала из дома невенчанной, родила ребенка. Что остается старому камнетесу – ехать в Вильно чтобы хотя бы поприсутствовать на суде над сыном- террористом. Мир зашатался под Эвфраимом: сын – почти убийца, замахнувшийся аж на самого генерал-губернатора, к погромам-то уже как-то привыкли, а вот когда свои стреляют в чиновников, царских наместников, это уже как-то совсем непонятно. Ну и собрался Эвфраим Дудак в Вильно, почти Иерусалим, для евреев его местечка. И едет по прекрасной, красивой лесной и озерной, но чужой для него земле неприкаянный сын Сиона. Это, в общем-то, метафора его жизни. Куда едет, зачем? Может, в Америку, это ведь, все равно, что на Луну. Туминас виртуозен в метафорах. Нагромождение стульев, какой-то мебели, появившиеся в считанные минуты на сцене, как вечное странствие, вечное кочевье. О, извечный еврейский пароход , плывущий к земле обетованной! Строгого четкого сюжета нет. Ведь это в принципе о пути длиною в жизнь.
Чем в основном запомнился спектакль? Во-первых – спасибо Туминасу за то, что познакомил с замечательной философско-романтичной прозой Григория Каневича. Описывая специфичный, узконациональный мирок, он говорит о чем-то общечеловеческом и вечном. «Печаль моя светла». И у Каневича, и у Туминаса мало именно еврейского колорита, еврейских штампов. Визуальный ряд спектакля совершенно не напоминает коллаж из работ Шагала, чем грешат многие режиссеры, но на то Римас Туминас и мастер. Нет вечно импровизирующей в миноре скрипки, ну почти нет. Все это действо, в общем, сага о романтических душах, где-то даже мальчишеских, которые закинуты в очень непростые жизненные обстоятельства. В чем-то спектакль перекликается с туминасовскими «Тополями» (спектакль «Ветер шумит в тополях»). По духу, по атмосфере очень похоже.
Теперь о господах артистах. Виктор Сухоруков, давно уже ставший Виктором Ивановичем, сыгравший царей и бандитов, признанный и заслуженный, все-таки сумел удивить. Товарищи театралы, это нужно посмотреть! Роль сама по себе глубокая, интересная –довольно сносно живший бакалейщик-буржуа, ставший в одночасье нищим, такой полуклоун-полуфилософ. И по ходу спектакля появляются банальные, но, правильные мысли: наверное, должен был сам артист пережить все эти годы своей профессиональной невостребованности, ненужности, неприкаянности чтобы вот так играть. Он давно уже приучил нас к высокому классу лицедейства – плохо Виктор Иванович вообще не играет, но здесь произошло что-то другого порядка. Об этом хочется пафосно говорить, пафос иногда уместен, когда цепляет. Словосочетание «гениальный актер» применяют, как правило, к давно ушедшим старикам, вполне этот титул заслужившим, но вопрос: кто из ныне активного по возрасту поколения видел их «живьем»? Здесь и сейчас, как всегда, не дооценивается . Вряд ли наберется хотя бы пяток артистов такого уровня как Виктор Сухоруков, работающих сегодня - «любите меня, пока я жива». В зале оглушительная тишина, а уже конец акта и антракт скоро, и вроде бы зритель и подустал, но ловишь каждое слово монолога, исчезает условность, и ты, вроде искушенный зритель, абсолютно погружаешься в то, что видишь и слышишь, и даже более того – как ребёнок, веришь. Вот так бы подойти и сказать ему: «Ну, что ты, Авнер, что ты, всё наладится, успокойся». Бог его знает, что такое «гениальный артист», во всяком случае, Сухоруков к этому приближается. И, видимо, осознавая масштаб своей работы, очень скромно вел себя на поклонах, пропуская коллег вперед, а может – устал, так как спектакль в основном держался на нем. Маковецкий – замечательный актер, но совершенно не впечатлил, не совпал образ «книжного» героя с Эвфраимом на сцене, не его роль. Рутберг в роли козы. В начале спектакля актриса –просто часть декораций – сидит в раскаряку в какой-то белой хламиде, это немного интригует - кто это, зачем? Эстеты оценят этот метафоричный образ. Коза – единственное по-настоящему преданное главному герою существо, дает пищу телу, греет душу. Она просто не могла оставаться частью декораций, это отдельный персонаж, самостоятельная женская роль, даже несколько ролей, много символов и смыслов и всё это Юлия прекрасно воплотила. Сугубо ИМХО, данный спектакль - не самая яркая работа Туминаса, но вещь, тонкая, светло-грустная, без надрывностей, еврейский трагифарс c прибалтийским акцентом. Улыбнись всем, Господи! Рекомендую к просмотру.