Спектакль в Москве

Карамазовы

Чудовищное нагромождение пошлости и безвкусицы. Ни одного театрального хода, ни одного сценического решения. Все иллюстративно, плоско и однозначно. Ни объема, ни глубины, ни образов. Сильно чувствуется, что К.Б. будучи по первому образованию филологом, за четыре года обучения в ГИТИСе так и не перестроил свое мышление на театральный лад. Все исключительно литературно. Удивительно, что человек, поставивший около 20 спектаклей, не умеет элементарно развести мизансцену. Двое актеров сидят пнями друг против друга в течение тридцати минут, остальные болтаются, как известно что в проруби, совершенно не понимая собственной функции. Чтобы картинка не наскучила Богомолов решил транслировать действие на экранах ( ей-богу, удивил). Текст, бегущий на плазмах, разъясняет нам, недогадливым, то, что К.Б. не смог рассказать театральными языком. Отсутствие целостности. Каждый актер играет в «свой собственный театр». Миркурбанов – паяц- кокаинист из 90х, половину реплик которого не разобрать из-за ужасных интонирований и голосовых модуляций. Вержбицкий ,наоборот, играет бесстрастно как оживший персонаж из лего-конструктора. Роза Хайрулина демонстрирует манеру близкую к театру «около» и, наконец, Филипп Янковский играет, такскать, по-нашенскому, по-пацански, как чаще всего и играют пламенного Митю Карамазова на показах в театральных вузах. Вот эта эклектичность, очевидно, служит не замыслу, а возникла случайно. Все необязательно. Неуместный треш, который и не шокирует и не веселит. К примеру, автору зачем-то понадобилось устроить лесбийскую сцену между Катериной Ивановной и Грушенькой. Ок, какая художественная необходимость была в том, чтобы одна героиня засовывала другой в промежность спицу с клубком ниток? Смешно? Нет. И это ощущение неловкости от того, как же все не талантливо не покидает на протяжении всего спектакля. Образность не идет дальше уподобления гроба солярию, в котором лежит опочивший Федор Павлович. Юмор не поднимается выше ширинки и смешит исключительно того самого зрителя, которого режиссер, судя по всему, ненавидит люто и бешено.Мне, человеку весьма далекому от религии, тошно смотреть как Богомолов на протяжении пяти часов глупо, неостроумно и злобно издевается над православием. Я, как и Константин, был и на Болотной и на Сахарова, но я хочу изменить свою страну к лучшему, потому что ее люблю. Ежели ты не питаешь к России ничего, кроме ненависти и отвращения, не легче ли оставить ее?
Вообще, надо сказать, что в театре может быть все: мат, голые тела, нарочитый китч ( ни первого, ни второго, кстати, в "Карамазовых" вы не встретите). Театр никому ничего не должен. Так называемые " моральные рамки" - это ханжество. Единственное обязательство театра - быть хорошим. И вот с этим у К.Б. полный провал. Самое же главное, что вот этот избыток пошлости преподносится не отстраненно, как бы намекая нам на то, что самому Богомолову отнюдь не близка эстетика отечественного пи****а, а естественно и непринужденно и тогда ловишь себя на мысли, что сам режиссер с его агрессивной неталантливостью и глупой злобой и есть неотъемлемая часть той самой русской реальности над которой он, казалось бы, так лихо глумится.

Богохульство и надругательство над талантом Достоевского. Ясно, что режиссеру никогда не стать в своих достижениях даже близко к автору произведения, но зачем же так злобно тогда чернить и извращать все вокруг, Причем так дилетантски и тошнотворно? Кто пустил Богомолова во МХТ? Спектакль спасает только текст Фёдора Михайловича. Все остальное пусто и никчемно, и да, незачем было растягивать это до полуночи, можно сразу с туалетов с розовой жижей=Смердящей начать.
Господа, не тратьте деньги и время.

Это что-то вроде "Воскресения" Л. Толстого только современного разлива и без надежды на спасение. Богохульство, кощунство, желчь и злость. К. Богомолов - талантище.., но с большим знаком "минус. Нет света в конце тоннеля. Он разрушитель. "Ребята, идите на х..й", - говорит режиссер, ок. А что дальше?
Алеша Карамазов, главный инок русской литературы, единственный, кто "верует" - убогое бесполое существо, юродивый... и такое чувство, что режиссер не только над ним стебется, а над всем русским народом. "Нет Бога, нет веры, есть только поза".
И вот вам еще мокрой тряпкой по мордасам - хотите зрелищ, получите: песни-пляски, порно-весело-задорно, ментов, лесбиянок, черта-"Джигурду".
Но! Спек сильный. Смотреть только подготовленным и психически устойчивым. Читавшим роман и желательно Евангелие.
Забавно, что гламурная публика билась в восторге на поклонах.., не поняли ничего?!
PS Артисты - все абсолютно супер.

Господа, это ужас!Куда скатилось наше общество, чтобы РЖАТЬ над этой пошлостью???Да Федор Михайлович в гробу перевернулся уже несколько раз!Если Мхт Чехова представляет такое г..., то это уже конец. Конец нравственности русского человека. Пошли в ожидании классики, получили 4,5 часа какой-то вакханалии. Нет, вернее 3,5: до конца так и не высидели. В гардеробе работница сказала, что только у нее ушло 26 человек, а их там работает человек 7.Да в comedy club юмор куда тоньше!

Загадочная история с отменой и возвратом прогонов всколыхнула поклонников Богомолова и стала почвой для разнообразных слухов. Надо сказать, что режиссер никогда не скрывал своих оппозиционных взглядов, выступал даже как-то раз на митинге, а в «Идеальном муже» решился на откровенное обличение существующей власти. Совершенно логично, что первые предположения сводились как раз к тому, что в «Карамазовых» Константин, по-видимому, рискнул пойти на прямое оскорбление режима, чем и вызвал протесты руководства театра, в значительно степени зависимого от госдотаций. Тем более что постановщик и сам в одном из интервью сообщал: «Я обещаю вам ад».

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что «Карамазовы» касаются политической темы едва-едва и являются в этом отношении гораздо более безобидными, чем тот же «Идеальный муж». В новой постановке режиссер предлагает рассматривать политику как одну из ряда составляющих такого явления как «русская жизнь». Если в предыдущем спектакле Богомолов саркастически утверждал, что народ заслуживает ту власть, которую заслуживает, то в новом он с любопытством первооткрывателя стремится понять, почему народ, к которому все мы имеем счастье/несчастье принадлежать, именно таков? Что это за народ, режиссер знает отменно – народ Смердяковых, скотский, другими словами, народ. И телевидение у этого народа Скотское, и следствие Скотское – ну и власть, соответственно, такая же. Запертая в доме для умалишенных Софья Ивановна – мать Ивана и Алеши – во время визита к ней старшего сына читает пушкинское «Лукоморье», акцентируя внимание на последних фразах – «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». Когда в финале Черт в исполнении Игоря Миркурбанова (игравшего прежде роль Федора Карамазова) запевает сакраментальное «Я люблю тебя жизнь» вдруг начинаешь понимать – нет, Русью здесь не пахнет. Ею здесь смердит…

Текст Достоевского был, если можно так выразиться, отредактирован Владимиром Сорокиным. Надо сказать, что у Богомолова с Табаковым нередко возникали споры, связанные с тем, что режиссер хотел инсценировать главного русского концептуалиста, а Олег Павлович противился этой затее. Таким образом, в работе над «Карамазовыми» был достигнут определенный консенсус – ставят русскую классику, чем весьма доволен худрук, но и Богомолов получает шанс поработать с Сорокиным. То, что эти два человека мыслят в одном направлении, было заметно и раньше, но в «Карамазовых» приложенная с двух сторон энергия производит десятикратный эффект. Сорокин всегда критиковал русский народ, но обязательно при этом ерничал. Богомолов, прежде точивший стрелы в основном против власти, если и задевал народ, то лишь постольку-постольку – лес рубят, щепки летят. Но в «Карамазовых» этот тандем, обрушиваясь на самую суть русского человека, не ведает ни иронии, ни пощады, ни страха. Во-первых, здесь негде смеяться – даже на удачную шутку зритель не отзывается смехом, смех этот подавляется той жуткой истиной, которую цитируют со сцены. А во-вторых, приговор, выносимый обществу, звучит громко и безапелляционно: лучшее, что есть в русской жизни – смерть. Лаконично и без компромиссов, без боязни задеть чьи-нибудь чувства…

И да, это не Достоевский. Достоевский оставлял героям выход – вера если не в бога, то, как минимум, в бессмертие души. У Богомолова, несмотря на наличие Черта, бога нет. Больше того, православие в его представлении – такой же атрибут этого дьявольского мира, мира, в котором все от лукавого. Как дети, испугавшись чего-либо, стремятся зажмурить глаза, так и русский человек, в понятиях Богомолова, пытается ослепить себя фанатической верой. Это не панацея от окружающего зла, это попытка отгородиться, потерять восприимчивость. Впрочем, это логично – в конце XIX века Достоевский предлагал видеть спасение в религии; в начале века XXI человечество, пережив две мировых войны и коммунистическую чуму, пришло к выводу, что спасения нет ни в чем. В финале спектакля жизнерадостный черт спляшет среди могилок – кажется, не так уж сложно расшифровать этот «мэсседж»?