Спектакль

Обломов

Спектакль идет на латышском языке. Зрители прилежно «втыкают» одноголосному переводу в одно ухо, и латышским репликам актеров в другое. Дубляж совершенно не искажает восприятие, привыкаешь буквально с пол оборота. Другое дело темп спектакля – очень медленный. «Обломов» поставлен кропотливо, с чувством, толком и расстановкой – режиссер никуда не торопится и рассказывает историю Ильи Ильича как длинную красивую балладу.
Обломов для любого выпускника школы – личность, в принципе, понятная. «Лишний» человек, не нашедший себе места в мире. Короткая вспышка активности, связанная с любовь к Ольге Ильинской на некоторое время выдернула его из теплой постели. Однако, пошлость и лень берут верх, и Илья Ильич, попав под влияние Агафьи Матвеевны Пшеницыной, постепенно опускается и угасает. Вспыхнул и погас. Человек прекрасной души, но очень-очень ленивый и инертный.
У Херманиса все иначе. Никакой Агафьи Матвеевны. Эта героиня отсутствует в спектакле, в жизни Ильи Ильича навсегда есть только одна женщина – Ольга. Обломов живет в одной и той же квартире, рядом с ним верный слуга Захар, любимый диван и толстый-толстый слой пыли на всем. Декорации великолепно передают комнату Ильи Ильича, интерьер сделан с математической точностью. Действительно, нескучно просто сидеть и разглядывать сцену, отклеившиеся обои, печь, шкаф в углу. Обломову сложно даже встать, он неопрятен, некрасив, жалок. Перед нами человек с полностью парализованной волей – он не хочет бороться за себя, за свою жизнь. Это человек, которому абсолютно все равно, что будет с ним в будущем, главное – лечь в постель, на любимую подушку, под любимое одеяло. Штольц и Ольга в спектакле – это скорее ходячая совесть Ильи Ильича – это выступают хоть какими-то импульсами к движению. Перед ними быть Обломовым – стыдно, и этот стыд заставляет Илью Ильича встать и начать движение. Не знаю режиссерского замысла, возможно, действительно в спектакле есть мысль показать Обломова «человеком без кожи», но я увидела совершенно иное. Перед нами – психиатрический случай затяжной апатии. Может быть, я черствая, но у меня Илья Ильич Херманиса не вызвал никакой положительной реакции. Штольц и Ольга превозносят Обломова, когда он умирает, они горько сожалеют о нем, как о прекрасном, безвременно ушедшем человеке. У меня же всплывает в памяти фраза Ильи Ильича о том, что он ни разу в жизни сам не надел себе чулки. Обломов Херманиса – это история физической гибели человека, история, когда больная душа убивает тело. Пусть нет Агафьи Матвеевны, пусть Обломов просто уходит в себя, умирая от инсульта вследствие малоподвижного образа жизни, но он не тот герой, который вызывает симпатию. Нет к нему сочувствия. Жаль Штольца, Ольгу – людей, которые несмотря ни на что, до конца боролись за Обломова. Он же сам выбрал себе жизнь и ее конец.
Существует закон притяжения противоположных частиц. Плюс тянется к минусу, активный Штольц не может бросить пассивного Илью Ильича, да и Обломов ждет, когда же Андрей приедет и решит его проблемы. Возможно, Обломова можно постараться понять, однако режиссер не предлагает ключа к пониманию. Откуда взялся вывих в судьбе Ильи Ильича, уложивший его в постель? Первый сон Ильи Ильича, описывающий погруженную в дрему Обломовку, лишь намекает на пассивное детство и воспитание главного героя. Однако, что потом? Почему прекранодушный человек превращается в растение? Где те самые страшные несовершенства мира, которые убили Обломова? Все у него есть – верный друг, любящая женщина, заботливый слуга. И он фактически от всего этого отрекается без видимой причины. Почему? К сожалению, спектакль не дает ответа на этот вопрос. Просто превозносить Обломова, возводя в аксиому его прекрасные человеческие качества, на мой взгляд, неверно, хотя бы потому, что спектакль, в общем, не обнажает совершенно никаких проблем. Все хорошо в современном обществе, всего можно добиться, вот только двигаться лень…. Но душа-то, посмотрите, прекрасна!
Нет, все не так. Совсем. И получается, то, что я увидела – это неправда. Потому что Обломов Нового Рижского театра вовсе не прекрасен. По крайней мере, в спектакле не происходит совершенно ничего, чтобы заставило в это поверить.

Новый рижский театр - это отдельный повод съездить в Ригу и пересмотреть их замечательные спектакли. "Обломов" - не исключение. Они с таким уважением и любовью относятся к русской литературе, что даже 4 часа им прощаешь. Затянуто, много лишнего, но после остаётся главное - свет, печка, подушки и герой, трагедию которого я до конца не осознавал. Пока не увидел спектакля Херманиса.

Это из тех постановок, от которых не оторвать глаза с самого начала. Я захожу в зрительный зал и вижу на сцене квартиру Обломова. Русская литература становится осязаемой и передо мной настоящая квартира, окна которой выходят на настоящую Гороховую. И по ходу действия ты начинаешь привыкать к мысли, что где-то рядом Адмиралтейство. Потолок чудесный - люстра, узоры... Такие квартиры до сих пор остались. И вероятнее всего, в них также стоят диваны, на которых погибают люди. Сценография выше всяческих похвал.

Режиссёр с актёрами избежали сатиры. Они беззлобно, с улыбкой, справились с Обломовым, не оправдывая его, но и не порицая. История о ленивом человеке превращается в трагедию человека несчастного. И когда Гундарс Аболиньш ведёт своего Обломова по сцене, словно паралитика, становится страшно. Не был для меня Обломов таким - страшным в своей трагедии. Он садится в уголок и прячется от Штольца и Ольги. Захар закрывает Обломова от гостей. И в этот момент Обломов становится в один ряд с дядей Ваней. То ли Херманис внимательно прочёл Гончарова, то ли увидел большее.

Гончаров звучит удивительно прекрасно. Рижский театр, повторюсь, с редким для современного театра, уважением читает классику. И я впервые слышу, как текст этого романа порой не уступает повестям Белкина.

Спектакль полезный. Потому что оставляет много вопросов. Как мы проживаем нашу жизнь? На что её растрачиваем? Какое предназначение у человека? Почему человек этот отказывает себе самому в праве быть счастливым? Человек не любит в первую очередь себя, не уверен в себе, боится попробовать стать счастливым. А, может, таких людей, как Обломов, грешно отрывать от их постели? Имеет ли право Штольц и Ольга вырывать его из болота, в котором ему хорошо? Ведь не вырвали, ведь сделали только больнее, показали человеку то, без чего он вполне мог бы прожить. Мы порой навязываем окружающим наши повадки и привычки, не задумываясь, а так ли хуже нас те, у которых нет наших привычек.

Редкий спектакль, которому верю и герою которого сострадаю. И верю тому, что Петербург за окном. И Обломову. И эпизодическим героям, словно вышедшим только что из "Мёртвых душ". И, главное, свету, благодаря которому на наших глазах утро приходит в квартиру Ильи Ильича. Херманис подставил для нас скамейку и позволил заглянуть в окно. За окном мы увидели человека, прячущегося в углу у шкафа. Херманис долго не может завершить спектакля, но наконец Штольц ложится в обломовскую кровать. Я хочу сойти со скамейки, войти в дом и тоже прилечь на эти подушки. Вспомнить о том, каким прекрасным человеком был Илья Ильич. Ни Штольц со своим трудом, ни Ольга со своей любовью, а человек, который спал целыми днями и не мог найти письма от управляющего своей Обломовкой.

Обставлен спектакль с поистине МХАТовской дотошностью. Пространство сцены целиком занимает комната Обломова, изображённая предельно реалистично. Тут вам и печь, и обои на стенах, и люстра, и даже окно, из которого в разное время дня струится свет разных оттенков (закатный особенно хорош). Здесь Обломов спит, здесь он ест, здесь же спит Захар – мир Обломова таким образом сужен до размеров одной комнаты. За пределами её мира словно бы и не существует, из ниоткуда появляются гости и уходят в никуда же.

Кстати, о гостях. Их трое, все они а) ведут себя странно, и б) совершенно не нужны для спектакля. Хватило бы и одного, т.к. их функция сводится к тому, чтобы вступить с героем в некоторый диалог и дать ему возможность проявить свою натуру.

В одной из аннотаций я читал, что Алвис Херманис хотел бы, чтобы зритель проникся сочувствием к Обломову, к его неумелым, но искренним попыткам найти своё место в этом мире. Однако, ничего такого в спектакле я не увидел. Ракурс этой истории у режиссёра получился (я подчёркиваю, получился) довольно банальным. В классическом прочтении Обломов должен быть смешон и жалок. Поначалу больше смешон, а к концу больше жалок. Смешная часть удалась вполне, есть много весёлых находок. С жалостью тоже почти всё в порядке – Обломова жалко. Правда, подчас режиссёр пользуется уж совсем запрещёнными приёмами – например, показывает нам героя, искалеченного инсультом. Но вот сочувствия... увы.