Спектакль

Пять вечеров

Очень трогательный и сильный спектакль. Те, кто еще не знаком с пьесами Володина, откроют для себя чистую послевоенную драматургию. Те же, кто видел фильм с Гурченко и Любшиным или успел побывать на "Вечерах" в "Мастерской Фоменко" и "Современнике", увидят новую трактовку, новый поворот событий. Ильин (Андрей Соколов), уйдя на войну, вернулся к любимой женщине лишь спустя 17 лет. Где он был все это время? Автор не рассказывает, приводит лишь ремарку: "был и ГУЛАГ". Эта ремарка и стала одной из новых сюжетных линий спектакля (она же развернулась на выставке в фойе театра). Через четыре дня Ильину, привравшему, что он инженер, нужно уезжать - и за это время должно решиться его будущее:
И л ь и н. Послушай, Тома! Давай-ка оторвемся, поплывем куда-нибудь на Север. Я же шофер первого класса. Вот права! (Вынул из кармана права, помахал.) Я шофер, я и механик. А? Стал бы я для тебя хуже или нет?
(Тамара, молчит, собираясь с мыслями).
Т а м а р а. Не знаю...
И л ь и н. А, не знаешь!
Т а м а р а. Для меня ты не стал бы хуже!.. Только, понимаешь, человек должен делать все-таки самое большое, на что он способен.
И л ь и н. А кто на что способен, разберись! Едем?..
Т а м а р а. Куда?
И л ь и н. Со мной.
Т а м а р а (смеется). Так вдруг? Ни с того ни с сего? Подумай!
И л ь и н. А если не думая?..

Одна из главных удач этого спектакля в том, что он сыгран на то время, в которое происходят события, - до боли знакомые, но уже ставшие непривычными, граненые стаканы, закручивание бигудей на плойку, песни, журналы мод, плиссированные юбки, представления о жизни...

Любовь, Ленинград и ГУЛАГ.
Ожидать большего, значит неминуемо разочароваться. Но хуже разочарованья может быть только непонимание происходящего. Именно непонимание сопутствует всему спектаклю, с самого начала. Тема Гулага проходит "красной нитью", точнее тремя крупными стежками, грубыми и неаккуратными. Про такое говорят: шито белыми нитками. В начале и конце спектакля появляются несколько фигур в арестантских робах с нашитыми лагерными номерами, да Ильин (Андрей Соколов) сидит по-зэковски на корточках. Вот и вся лагерная тематика, основанная на одной фразе, что Ильин отсутствовал семнадцать лет. Конечно, где ему быть, только в лагерях. Прикотенко отметает и выбрасывает, что Ильин воевал, был ранен, работал водителем, стал начальником гаража. Сидел - таков вердикт режиссера. И обжалованию он, как я понимаю, не подлежит. Здесь уже режиссер выступает в роли судьи, за одну только фразу приговаривающий невиновного к каторжным работам пьесу к однобокому пониманию.
Тема Ленинграда навязана тоже вымучена режиссером. Действие пьесы происходит в Ленинграде, об этом напоминает текст на экране. Но для того что бы усилить в зрителях комплекс неполноценности ощущение особенности питерского менталитета (мы питерские, а вы не пойми кто) звучит музыка Шостаковича, стихи Ахматовой и Бродского. Уже давно и Шостакович, и Бродский, и Ахматова часть мировой культуры и тыкать каким-то особым питерским "колоритом" - mauvais ton. Про музыку хочется сказать отдельно. Она звучала не в тему, не к месту, слишком резко и громко, что только усугубляет негативное восприятие спектакля.
Третья тема, тема любви, присутствующая в пьесе, напрочь отсутствует в спектакле. Вот как так могло получится, что то ради чего написано произведение, в интерпретации питерского режиссера исчезло, испарилось, перестало существовать. Как только любовь ушла из спектакля, спектакль потерял всякий смысл. Все действия персонажей потеряли последнюю логику и смысл. Почему Ильин возвращается к Тамаре, почему Тамара ищет Ильина, непонятно, они же чужие люди друг другу.
Дальнейшие несоответствия и фантазии режиссера уже вызывают улыбку и смех. Как нелепо смотрится костюм с чужого плеча на Ильине, он ему велик размера на два. Но так же нелепо смотрится этот костюм и на родных "чужих" плечах инженера Тимофеева (Александр Сирин). Главное что бы костюмчик сидел, это из другой оперы. Дальше глаз уже цепляется за все, и замечаешь что колготок серого цвета, в те времена не было. Небрежность сквозит во всем.
Декорация вызывает еще большее недоумение. Фальшстена выглядит настолько неуместно на сцене "Ленкома", что оторопь охватывает. Сцена театра и так не отличается большой глубиной, а тут ее просто закрыли декорацией, вынеся все действие на авансцену. Все действие и происходит на фоне этой кирпичной стены с кусками обоев, керамической плитки, штукатурки, газет. Это, скорее всего, может быть стена разрушенного дома, где справляют нужду питерские интеллигенты, но никак не квартирой Томы, не квартирой Тимофееева, магазина, почтамта, вокзального буфета. Актерские работы Соколова и Железняк не добавляют оптимизма. Ильин Соколова, это рефлексирующий, неуверенный в себе зэк (в понимании Прикотенко). Но тогда возникает вопрос, как же он выжил в суровых условиях лагеря. Тамара, в исполнении Олеси Железняк, насквозь пропитанная идеологией, лишенная женственности, но переполненная неуместным комизмом женщина. Нет в них живых чувств, их переживания не уходят дальше первого ряда зрительного зала. Конечно, не все плохо в этом спектакле, есть еще пара молодых актеров, которые переигрывают основную пару, есть Наталья Щукина, точная в роли Зои, в меру комичная, и от этого трогательная, и несчастная в своем одиночестве и желании любви и счастья. Но этого мало. В спектакле нет главного, о чем он. Две темы, ГУЛАГ и Ленинград, одна притянутая за уши, другая непомерно раздутая, не дают ничего, они смотрятся неестественно, искусственно. А тема любви - выкинута не сыграна не разработана отсутствует. Вот так и вышел после спектакля с чувством непонимания, что хотел сказать режиссер.
P.S. Безусловно, главное для Андрея Прикотенко была тема сталинских лагерей, и спектакль создавался при поддержке общества "Мемориал", и уж слишком явно все это выставлялось на всеобщее обозрение, и в конце спектакля появились фотографии пожилых людей... Только мне осталось непонятно кто эти люди. Это репрессированные, это ленинградцы, это блокадники, это люди, которые пронесли любовь сквозь годы и невзгоды? Кто они? Как и во всем остальном - не понятно.

Классический вариант, отличающийся от других и достойный просмотра (но не в особых традициях Ленкома)... Нельзя ставить это произведение плохо - оно завораживающее (для тех, кто понимает что-нибудь в любви)... Политический оттенок и фотографии стариков - не к месту: автор не имел в виду никакого подтекста, а всё другое - натужно! Только, вот, г-ну Захарову нужно открыть комнату матери и ребенка для своих сотрудников, а то ихние (или по-приглашению) 9-летние дети стоят перед глазами и мешают смотреть спектакль! Хватит насиловать детей в Ваших театрах! А то можно привлечь к ответственности за педофилию! Спектакль от 29.03.2013: девочка 9 лет то моталась около звукорежиссера, то мешала смотреть спектакль зрителям.