Спектакль

Снегурочка

Вчера сходили на «Снегурочку» в обновленный и отреставрированный театр Ермоловой. Прежде всего, хочется поздравить авторов спектакля. Это несомненно успех. Заразительная и хулиганская музыка написана, как это ни странно, режиссером спектакля, а исполняют ее на сцене Неприкасаемые. (Кстати, записи на диске в театре купить нельзя. Так что пойдем слушать еще раз). Пока не хватает энергетики и эмоционального градуса молодым актерам, что важно, ведь песни здесь часть действия, причем большая его часть. Но не всем. Прекрасная Елена «прекрасна во всем» и отыгрывает свою роль с азартом. Хороша идея режиссера с захолустьем, текст Островского (сокращенный, но неизмененный), который актеры произносят, кажется дико современным. Весна, любовь и музыка к концу спектакля растопят лед, который с грохотом сойдет с реки, и Снегурочку, которая растает в танцующей толпе. Музыкальный спектакль (на афише – «спектакль в 12 песнях») немного отсылает нас к старым ленкомовским постановкам. Иногда создается ощущение, что актерам не хватило времени для разогрева, но, если не ошибаюсь, вчера был только второй спектакль. Остается не ясным, почему почти у всех вот такие костюмы? Понятно, что должны быть современными, но костюм тоже должен поддерживать характер, у него должна быть индивидуальная окраска. Думаю, что со временем этот спектакль будет только набирать обороты.

"Снегурочка" оставила впечатление тотального трэша. Или, как заметила моя спутница, "адской самодеятельности".
Я даже подумал: ну, может, я чего-то не догоняю? Спросил в гардеробе у драматурга и критикессы Саши Денисовой: мол, как тебе? Но Саша - известный дипломат, особенно, в области культуры, вот бы кого послом в Ватикан отправить. К тому же, режиссер "Снегурочки" Алексей Кузмин-Тарасов, ученик Каменьковича и Крымова, поставил на малой сцене Маяковки Сашино произведение "Маяковский идет за сахаром", так что ей весь этот трэш, разумеется, весьма понравился. Молодежный, говорит, спектакль. Ну-ну. Что-то я не заметил, чтобы студенты свисали с люстры: на втором показе зал был пуст наполовину, а многие пришли по приглашению.
Помимо того, что в "Снегурочке" занята в основном симпатичная, но в профессиональном плане неубедительная театральная молодежь, в этих "Сценах из Захолустья в 12 песнях" много однообразной скучной музыки. Ее написал сам режиссер на слова все того же Островского. А исполняют ее все те же слабоголосые выпускники театральных вузов. Поэтому говорить что это "мюзикл" - просто неловко. На сцене - музыканты из группы "КинаНеБудет".
Но вопросы не только к режиссеру-композитору и к актерам. Там и сценография плохая, и хореография, и художник по свету - совсем не Глеб Фильштинский. А главный вопрос: новый худрук "Ермоловой" смотрит, что он выпускает на сцену?
Слава Богу, что отнюдь не все пишущие о театре люди так дипломатичны, как Саша Денисова: Григорий Заславский написал в фейсбуке: "Бессмысленный спектакль", а Павел Руднев высказался в ЖЖ еще резче: "Профнепригодность".

«Если тринадцать за столом, то, значит, есть тут влюбленные», - замечено в чеховских «Трех сестрах». Тринадцать действующих лиц спектакля свидетельствуют о том же. На сцене театра им М.Н. Ермоловой сыграли историю любви, в которой без жертв не обошлось, – «Снегурочку». Сказку? Ложь! Музыкальный спектакль. Если первое неоспоримо, то второе пока – на вырост.

Дед Мороз, по Островскому отец Снегурочки, из спектакля выведен. Весна-красна предстает перед зрителями в телогрейке и валенках – в наши северные края Весна в ином прикиде не дошла бы. Большой дворницкой лопатой она собирает со сцены следы пребывания мужа – сугробы. Впрочем, история сказочная, а потому сугробы оживают и оборачиваются уснувшими под снегом берендеями: под снегом теплее. «Весенней сказкой» зрителей Ермоловского тоже хотят согреть, но воспринимается она с прохладцей.

Алексей Кузмин-Тарасов в этом спектакле един в трех лицах – автор идеи, воплощения и музыки. Музыки в спектакле довольно и публика довольна ею вполне. «Снегурочка» определена как «Сцены из Захолустья в 12 песнях», так что оперное творение Н. А. Римского-Корсакова осталось нетронутым. Зато текст А.Н. Островского, написанный 140 лет назад, свободно уместился в ритмах фолка, регги и рок-н-ролла, исполняемых музыкантами группы Гарика Сукачева «Неприкасаемые». Ведь и у автора пьесы песни были предусмотрены, а потому подобная музыкальная трактовка не кажется чуждой первоисточнику. Музыка в спектакле живая и зажигательная, и певцы нареканий не вызывают, - все в такт: и звуки, и голоса, и покачивания зрительских ног. И все же «Снегурочка» далека от мюзикла, ведь двенадцать песен разбавлены «сценами».

Снегурочка – персонаж зимний, праздничный, но А.Н. Островский написал весеннюю сказку, а стало быть дочери Мороза, пошедшей душой в отца, праздновать недолго. Вероника Иващенко, исполняющая эту роль предстает то угловатым взлохмаченным (из леса) «синим чулком» (в синем же платье), то эффектной холодной блондинкой, на которой то и дело вянут полевые венки – резкий перепад температур. Ну и без мотивов детского утренника и бело-синей шубки с инвентаризационным номером здесь не обошлось. Снегурочка желает любви, не имея о ней никакого понятия. Для нее, в спектакле, заносчивой и высокомерной особы, любовь – нечто вроде дресс-кода, без которого ее не допустят на вечеринку по случаю Ярилина дня. Потому слова: «Мам, дай любви!», - она произносит с бесстрастной будничной интонацией вроде: «Мам, дай денег!». Снегурочка принарядит и стан и сердце, но наряд этот сродни тому, что подарила Медея Креусе пропитанному ядом (в данном случае - любви) платью. Финал известен, - «тает, тает, исчезает». От Снегурочки останется мокрое место и сухие глаза зрителей.

Перипетии «Снегурочки» по причинам, родом из детства, удивить не могут, потому ждешь повода для удивления от актеров. И получаешь его. Артисты спектакля, недавние выпускники театральных ВУЗов, жара и энергию молодости, как ни странно, в спектакль не привнесли. Напротив, играют по погоде – «солнце светит, но не греет». Не то, чтобы их можно было назвать «Отморозками» (спектакль Кирилла Серебренникова), но реакция и динамика их оставляют желать лучшего. Исполнители замедленны, расслаблены, разнежены, а ведь их персонажам недостает солнца, с неба здесь не «льется золотая лень», и лютые морозы, казалось бы, должны были расшевелить берендеев. Сбитень не варят, и не понятно чем согреваются. Душевным пламенем? Но до зрителей его искры не долетают. Слова в «Снегурочке» не «звучат», зато звучат песни.

Поет и Лель (Артем Ефимов), первый парень на деревне (а деревня, судя по декорации Леонида Шулякова, – в один дом) с гитарой на перевес (из которой, правда, не извлекает ни звука), вместе с Весной (прекрасная работа Елизаветы Пащенко) и Снегурочкой. Между матерью и дочерью намечена едва заметная конкуренция за сердце пастушка. Хороши и «ребята с нашего двора» вроде Курилки (Антон Колесников), эдакого уличного задиры с цепями на джинсах, вертящего на пальце ключи от … неработающего мотоцикла, или здоровяка Брусилы (Николай Зозулин). Примечательны и девушки-подруженьки разобиженной Купавы (Анна Кузьмина) – Радушка (Маргарита Толстоганова) и Малуша (Валентина Оленева), забавно-странна Прекрасная Елена (Кристина Пивнева). Из общего пестрого полотна спектакля выделяются лишь восточный юноша Мизгирь (Рустам Ахмадеев) и его непредусмотренный в пьесе телохранитель, названный простым «славянским» именем Эмиль (Егор Харламов). Если слобожанам Берендеевки вполне пошел бы легкий говорок, то Мизгирю совсем не к лицу явный акцент. Впрочем, Мизгирь в Берендеевом Посаде чужак, а потому его восточный флер как дополнение, противопоставляющее его посадским парням. Другая отличная черта актера – нарочитая серьезность в трактовке предлагаемых обстоятельств: актер подает своего героя надрывом, резким жестом, трагической гримасой, что делает его нелепым на фоне расслабленных, спокойных «коллег». И это не столько проблема спектакля, сколько актера, утяжеляющего легкую постановку. «Горит восток», - замечает Снегурочка и, судя по пылкости Мизгиря, кажется, что он ответит ей; «Джульетта - это солнце».

«Снегурочку», положенную на музыку, слушать приятно, а видеть – престранно. Никакого фольклора, в крайнем случае – фолк. На художнике по костюмам сэкономили - его нет в программке, не найти его следов и на сцене. Актеры одеты в будничную, лишенную единого стиля одежду, кто в чем –в летнем сарафане, в свитерке, в платьишке. Музыканты в шапках (правда они их снимают), актеры с термосами и пластиковыми стаканчиками, посторонние (не из Островского) реплики… В сочетании со студенческими приметами спектакля создается полная иллюзия открытой репетиции, на которую допустили публику. Люди на сцене, что люди с улицы, по крайней мере по внешним характеристикам, и этот «демократизм» «Снегурочке» не на пользу. Отсутствие единого стиля может оправдать разве что, упомянутое в программке с заглавной буквы Захолустье. Есть такой «приют спокойствия, трудов и вдохновенья» на карте Псковской области, но вряд ли костюмы писаны с тамошних местных жителей.

При всей легковесности замысла и значительном монтаже текста, есть в спектакле любопытные, но неразвитые (режиссером) моменты. Так, диалог Царя (Сергей Бадичкин) и «ближнего боярина» Бермяты (Юрий Казаков) оказывается весьма созвучным времени (не сценическому, местному). Царь сетует на то, что у народа «исчезло служенье красоте», в общем на падение нравов, на что советник предлагает универсальное во все времена для властей предержащих средство: «Издай указ!». «А пользы-то дождемся?», уточняет Царь, «Никакой», - слышит в ответ, - «Очистка нам».

Положение дел в царстве Берендея сродни диагнозу Карамзина – «Воруют», правда, царство сие «маловато, разгуляться негде», а потому Бермята уточняет: «Понемножку». «И ловите?», - без особого интереса спрашивает его Величество; – «Зачем же их ловить,/ Труды терять? /Пускай себе воруют,/Когда-нибудь да попадутся…». Но, судя по нехитрому убранству царских палат, – все уже разворовано. Да и сам царь, разменявший скипетр и державу (а может быть с заглавной буквы?) на массивные часы и топор, который он всаживает в помост на сцене, - не слишком походит на царя. Хотя так уж повелось , цари они или с, или под топором. По-иному – только в сказках, где «каша из топора». Для «Снегурочки» и каша –смешение жанров, и топор – монтаж текста и смыслов - символичны.
«Народ великодушный во всем велик», - поет Царь в финале спектакля задорную песнь. Грустно подпевают царю берендеи. Как и положено народу при Царе – хором. За несколько сцен до финала «великодушный народ» радовался смертному приговору, вынесенному Мизгирю, крича: «А когда? Во сколько?». Озимые с яровыми – в поле, а надобно и душу напитать – зрелищами. Но казнь отменят, правда, смерти Мизгирю не миновать. Народная жертвенность проявляется здесь в ежеминутной готовности принесения жертвы. Вернее в жертву тех, кто живет не «по-берендейски», тех, кто не привык кланяться «почаще, да пониже».

Музыкальные номера идут в спектакле «на ура», но стоит голосившим сбиться на речитатив пластинку будто заедает. Стиль спектакля – эдакий джем сейшн (не музыкальный, а артистический), – который разыгрывают без особых подготовок, мыслей и затраты сил. Кажется, что артисты на сцене приятно проводят время, зрители, в общем, тоже всем довольны. И тем, кто на сцене, и тем, кто в зале в течение около двух часов удается довольно сносно провести досуг. «Снегурочка» - это не вечер в театре, а театрализованный вечер. Говорить о трактовках образов, сверхзадачах и актуальности тут не приходится, но и пропащим такой вечер не назовешь. «Снегурочка» в сочетании с демократичным и гостеприимным буфетом театра – идеальный вариант для встреч, коротания вечеров и мгновений, когда возникает острое желание оказаться на людях. Мило, интеллигентно, не дорого. Не сердцу, но и не кошельку. Но и такой род театра, который «не низок, не высок», не просто может, но должен существовать. «Заботы прочь гоните: для заботы своя пора», - поют в спектакле и они правы.

«Снегурочку», по мысли режиссера, играют в «безвременьи», но связано это, пожалуй, с временным ее присутствием в репертуаре театра. Появление ее, впрочем, вполне оправдано – театр не боится открывать двери молодым режиссерам, а это дорогого стоит. Речь, конечно, не об убытках. «Снегурочка» - проект универсальный, семейный, необременительный и весенний. «Весна идет», «ум с сердцем не в ладу», но у «Снегурочки» есть все шансы не растаять, а настроиться на нужный лад.

"Комсомольская правда", "Театрон"

Спектакль "Снегурочка"оставил самые хорошие,добрые чувства.Известное произведение,но на сцене каждую минуту не знаешь,что будет дальше.Режиссер удвоил восприятие пьесы Островского, перенеся событие в наше время.Украсил музыкой,песнями,в исполнении актеров с хорошими вокальными данными.Спектакль увлекает давно забытым волшебством.Он получился искренним,пронизанным духом молодости,жизнелюбия и страсти. Из актерского состава выделила бы Артема Ефимова (Лель). Но особенно впечатлила игра главной героини Вероники Иващенко (Снегурочка). Эта ледяная красавица показала себя такой разной: от угловато-дерзкой и смешной до трогательной и наивной. Она растаяла,но не растаяла в памяти. Ради любви жертва принесенная одним,способна преобразить других.Спасибо за полученное удовольствие. За возможность сопереживать,за возникшее ощущение добра и радости. Ведь не только от солнца весеннего светло и тепло,но и от горящих,любящих сердец.

Удивить современного искушенного зрителя сложно. Что ни в коем разе не уменьшает количество попыток свершить сей отчаянный и благородный акт. Одним из таких смельчаков оказался режиссер Кузьмин-Тарасов, пригласивший в свою театральную постановку музыкантов группы «Неприкасаемые» (без, собственно, вокалиста) и самолично написав 12-ть песен, которые прорезают пьесу Островского как лезвие ножа подтаявший кусок масла. Можно было бы выразиться менее претенциозно, но спектакль прям таки напрашивается на высокопарность слога.
Задействованные актеры по большей части все молодые, декорации и одежда – современные, обработка классического текста местами тоже на новый лад. Вроде бы все, что нужно, чтобы повеяло свежим ветром, присутствует. И лишь один момент портит в этом спектакле желаемый успех – направленность.
Все новое – это хорошо забытое старое, если это старое не только давно ушло в прошлое, но еще и несет в своей современной обработке какую-то идею. О чем хотел сказать режиссер новой «Снегурочки» остается неясным. Никакой основополагающей цели в новой постановке нет. Какие бы речи ни произносили актеры со сцены, все проходит впустую – за словами не следует действия, они ничем не подкреплены, ни к чему не ведут и ничего собой не символизируют. С таким же успехом актеры могли рассказывать со сцены стихи Пушкина (возможно, это было бы более осмысленным действием и обоснованным посылом). Не обремененные хореографией танцы, однообразная музыка и простенькие тексты песен – вот и все наполнение сцены на почти что два часа действия. Даже аналогий с современной жизнью молодежи провести нереально. Произносимые героями слова Островского держат спектакль в определенных рамках старины, поэтому попытка органично совместить их с современными костюмами и пластикой изначально была обречена на провал: классика и песни в стиле группы «Пятница» - это даже не эклектика, а просто дурной вкус.
В качестве итога «Снегурочку» можно охарактеризовать как капустник, из разряда тех, что ставят студенты ВГИК на первых курсах своего обучения. Это, конечно, напрямую связано с новизной и молодежью, но все-таки для такого театра как театр им. Ермоловой такая работа должна быть на несколько порядков серьезней.